– Перестань, ничего страшного! Только
давай скорее, а? – попыталась успокоить его Таня. Но Дюдя был безутешен.
Бум! Бум! Бум!
Первым вспылил Ванька Валялкин.
– Ой, родной, надоело! Все это мы в кино
про Пуппера видели! Нечего тут тавтологию разводить! Топай, дружочек! –
нетерпеливо сказал он.
Однако эльф, не успокаиваясь, продолжал биться
головой о дерево.
– Слышь, клоун, надоело уже!.. Что-то ты
слабо как-то стучишься! Давай я помогу! – предложил Ягун, взвешивая в руке
хромированную трубу от пылесоса.
Эльф тревожно покосился на трубу. Она
показалась ему опаснее дерева.
– Дюдю не надо больше наказывать! Дюдя
исправился. Дюдя резко стал хорошим!.. – сказал он и быстро засеменил
вперед. – Гурий Пуппер был не такой! Гурий всегда жалел Дюдю! Не грозил
ударить его трубой! – сердито бормотал он.
Вскоре они оказались на лужайке. Окружавший ее
кустарник был похож на стриженые бакенбарды. Дом был совсем старый. Камень
снаружи местами покрывал мох. Эльф заспешил вперед и угодливо открыл дверь.
Ручкой служила литая львиная пасть с кольцом в зубах.
– Осторожно, порожек! Не споткнитесь, а
то будет плохо! Дюде придется себя высечь! Больно высечь! – предупредил он
Таню.
– Почему? – не поняла Таня.
– Под порогом зарыты кости,
госпожа! – шепотом сказал эльф.
– Какие кости? – недоуменно спросила
Таня.
Эльф хотел ответить, но его опередил
Бейбарсов:
– Какие? Сейчас глянем! Берцовая,
голеностоп, тазовая с позвоночником, ключицы и руки… Нет второй ноги и черепа…
Тот, кто споткнется о порог, лишится головы и ноги. Таково действие проклятия
Даунса Паркинсона, мага, обезглавленного на буковом пне и похороненного в 1672
году под порогом своего дома согласно завещанию.
– Ничего себе домик нам отвела тетя
Настурция! Спасибо хоть веревку над порогом не натянули, мамочка моя
бабуся! – буркнул Ягун.
– Но откуда вы знаете про проклятие,
господин? – поразился эльф, с ужасом оглянувшись на Глеба.
Бейбарсов усмехнулся.
– Господин знает о мертвых все, особенно
когда их останки рядом!.. Показывай-ка лучше дорогу, не болтай! – сказал
он.
Вскоре обнаружилось, что кроме них в доме жили
два мрачных бабая, один пылкий огнедышащий джинн и три оборотня, у одного из
которых были временные проблемы с психикой, так что товарищам пришлось посадить
его на цепь. Увидев Таню и Ягуна, оборотень стал бросаться на них. На носу у
него Таня заметила серебристую шерсть, и ей все стало понятно. Беднягу доконал
влажный климат, и он застрял где-то посередине между волком и человеком.
– С ним надо быть осторожнее. Педро
ненавидит туманы и звуки охотничьего рожка… – обратился к Тане громадный седой
оборотень. – Эй, что делает ваш друг? Умоляю, синьор, отойдите!
Но Бейбарсов не послушался. Он приблизился к
оборотню на длину цепи и спокойно уставился на него. Зрачки некромага и глаза
полуволка встретились. В одних глазах была спокойная уверенность и ледяной
холод, в других – бесконечная звериная тоска. Первым сдался оборотень. Он
заскулил, отвернулся и поспешно закрыл лицо заросшими шерстью руками. Остальные
оборотни притихли изумленно и тревожно.
– И чтобы никакого скулежа ночью! Держи
себя в руках, будь мужчиной! – негромко приказал ему Бейбарсов.
Оборотень ничего не ответил, только издал
короткий тявкающий тоскливый звук.
– Рад, что мы поняли друг друга, –
сказал Бейбарсов и отошел, искоса взглянув на Таню. Под мышкой у него была
папка с рисунками, на плече – небольшой рюкзак с вещами. В отличие от
большинства тибидохцев некромаги путешествовали налегке.
«Нет, – подумала Таня. – Как-то все
неправильно. Быть роковым, конечно, хорошо, но не до такой же степени. Нельзя
любить человека, которого боишься».
Сопровождаемая Ванькой и Ягуном, Таня
поднялась на второй этаж. Здесь ей была отведена маленькая спальня, уютная, с
тяжелыми красными шторами на круглых окнах. Посреди комнаты рядом с кроватью
стояла оставшаяся с рождества елка.
– А это что такое? Они в курсе, что июль
на дворе? – спросила Таня.
– До вас здесь жил волшебник-индус,
который все время ссорился со своей женой. Они никак не могли договориться, кто
уберет елку! Освободили комнату только вчера! – с удовольствием
наябедничал эльф.
– А его жена не могла сама убрать, без
ссор? – удивилась Таня.
– Нет. Тут особый случай родового
проклятия. Жена индуса постоянно находилась внутри глиняного сосуда. Женщиной
она становилась только тогда, когда индус играл на флейте. Но стоило ей
превратиться в женщину, как она начинала ругаться и требовать у индуса убрать
елку. Он злился, переставал играть на флейте, и она вновь становилась
змеей, – пояснил Дюдя.
– И где сейчас индус? –
поинтересовалась Таня.
– Они развелись, и индус уехал. А жена
ползает где-то в парке. Вы не беспокойтесь. Маловероятно, что она сюда
вернется. Здесь же неубранная елка, – сказал эльф.
– Ясно! – сказала Таня, задвигая
футляр с контрабасом под кровать.
Затем она села на кровать, положила на колени
руки и, радостно улыбнувшись, сказала:
– Ну вот я и дома! Во всяком случае, на
какое-то время!
– А все лишние могут прямо сейчас сделать
«брысь!» – уточнил Ванька, искоса посматривая на Бейбарсова.
Глеб взглянул на него так, как матерый медведь
смотрит на отважного зайца, заявляющего: «Эй ты, косолапый, прочь с дороги! У
меня черные уши по карате!»
– Тебя я не воспринимаю. Я поступлю так,
как скажет Таня, – отвечал он спокойно.
– Я бы отдохнула. И мне еще вещи
разобрать надо, – сказала Таня.
Бейбарсов поклонился, круто повернулся,
зацепив краем тросточки стену, и вышел.
– Да-да, господин некромаг! Следуйте за
мной. Я покажу вам вашу комнату! – заспешил эльф.
