– Поймаю – душу выдавлю! – с
предвкушением прохрипел Бок и удачным порывом магии заставил пылесос Ягуна
перевернуться в воздухе. Играющий комментатор усидел только чудом. Внезапно он
увидел прямо под собой Гоярына. Тибидохский дракон медленно разворачивался,
пытаясь атаковать Рамапапу. Движения его были замедленными. Он все еще не
отошел окончательно от магии перцового мяча.
Пока Ягун соображал, нельзя ли нырнуть на
пылесосе под крыло Гоярыну, на пути у атакующего исполина возник Глеб Бейбарсов
в ступе. Он поднял тросточку и нехотя направил ее на пылесос Фофана Бока. Фофан
ухмыльнулся, готовый снести новое препятствие, но не тут-то было. Его пылесос
застыл в воздухе, точно налетел на незримую преграду. Загребая руками воздух,
разогнавшийся Бок ласточкой помчался вниз и, попав на крыло Гоярына, был
отброшен на другой конец поля. Лицо его, надо отдать ему должное, сохраняло
философское спокойствие профессионального драконболиста, который треть жизни
провел на койке в магпункте.
Сопровождая его взглядом, Маланья Нефертити
удивленно подняла брови и сделала быстрое движение ладонью. Падение Бока
замедлилось, а затем он, словно наполненный газом, поплыл к своему пылесосу.
Поняв, что его подстраховывают, Бок довольно ухмыльнулся и, прицелившись в
Бейбарсова пальцем, насмешливо произнес: «Пуф, малявка!»
– Невероятно! Зуби, ты смогла бы
дистанционно – силой одной мысли – двигать тушу такого веса и размера? –
спросил Тарарах.
Великая Зуби покачала головой.
– В детстве я ела мало каши, –
сказала она. – А ты, дружок?
– Разве что пинком в форточку… – вздохнул
питекантроп. – Ну и даровитая же молодежь нынче пошла! Еще лет двести – и
хоть на пенсию выходи, хоть в сторожа нанимайся!.. Но мне кажется, что история
с Боком еще не закончена.
Тарарах не ошибся. Бейбарсов не собирался
уступать египетской девице. Он снова поднял тросточку, прошептал заклинание и
нетерпеливо повел ее концом к земле. Бок, так и не успевший опустить палец,
пулей полетел вниз.
Маланья нахмурилась. Белое сияние сгустилось.
Фофан Бок вновь остановился и вновь устремился вверх, словно подброшенный
мощной пружиной. И опять Бейбарсов направил его вниз магией трости.
Игра приостановилась. Даже драконы перестали
извергать огонь. Все следили за единоборством двух темных магов.
Туша атакующего полузащитника металась то
вверх, то вниз, сметая все на своем пути. Ни Нефертити, ни Бейбарсов не
церемонились. Маланья тянула Фофана Бока в одну сторону, а Глеб в другую.
Наконец настал момент, когда унизанная кольцами и браслетами рука Нефертити и
некромагическая трость Бейбарсова поймали цель в один и тот же момент. Фофан
Бок застыл между небом и землей, разрываемый равновеликими силами. На лбу у
бедного Бока набухли жилы. Лицо посинело.
– Проклятье! Вы меня разорвете! – взвыл
Фофан Бок, вкладывая в свой вопль чудовищную интуитивную силу.
Защитный барьер дал трещину в двух местах.
Бейбарсов и Нефертити опомнились и отвели взгляды. Бок, на которого теперь не
воздействовали никакие магические силы, кроме элементарной силы тяжести,
некоторое время повисел, предоставленный сам себе и наконец раскормленной жабой
плюхнулся на песочек.
Ягун подлетел к Бейбарсову.
– Ты мне помог, – сказал он
радостно.
– Да, – неохотно признал Глеб.
– Спасибо.
– Некромаги не любят слова «спасибо».
Если хочешь меня отблагодарить, завещай мне после смерти свое тело на
опыты, – сказал Бейбарсов.
– Мечтать не вредно. Вредно кушать суп
без хлеба, – парировал Ягун.
Заметив, что оба легионера невидимок находятся
рядом и представляют соблазнительную мишень, Агриппа Эйлах Флюс выпустил с
десяток огненных плевков, и Бейбарсову с Ягуном пришлось разлететься в разные
стороны.
Ягун направился к Тане, которой, маневрируя,
удалось оторваться от Клопперда Блоха. Когда же Блох вновь сел ей на хвост,
Таня перебросила пламягасительный мяч Пупперу.
– Клопперд Блох сильно плох. На голову
прихрамывает конкретно, как наш Соловей О. Разбойник на ногу! Иначе он не играл
бы в собачку. Однако голова, как известно, единственная часть тела, которая не
лечится магией, – затарахтел Ягун.
Ощутив телепатически невысказанный укор Ягге,
он виновато оглянулся на трибуны.
– Это из-за Соловья, да? Опять я чего-то
не в масть брякнул. Иногда хочется что-нибудь ляпнуть. И понимаешь, что лишнее
и обидишь человека, а слово так на языке и прыгает. И слова жалко, уж больно
кстати пришлось, и человека жалко. Так вот и мучаешься… А потом думаешь: ну и
ладно, выскакивай, родимое! Вот и получается, что слово для меня важнее
человека. Может, мне и правда завещать свою тушку Бейбарсову? – уныло
признал Ягун.
События, происходившие на поле, отвлекли его
от невеселых мыслей.
– Осторожно, граждане! Лизхен Херц
наводит на нас своего симпатичного дракона. Сейчас снова начнется пальба и
прочая огненная отрыжка. Так и есть!.. Мамочка моя бабуся! Сразу из трех
стволов, или как там называются эти бестолковые сооружения с глазами и
зубами?..
Пригнувшись к пылесосу, Ягун ринулся вниз,
уходя от пламени. Таня последовала за ним. Настырный Клопперд Блох исчез, чтобы
возникнуть в другом месте поля, а вот Пуппер замешкался. Его метла вспыхнула,
точно соломинка. Попытки сбить огонь ни к чему не привели. Опасаясь потерять
мяч, он послал заговоренный пас играющему комментатору, сам же стал поспешно
снижаться.
– Пуппер сердится. Он оглядывается по
сторонам, ожидая, пока ему подадут новую метлу. Группа поддержки тормозит,
соображая, в чьей зоне помощи он в данный момент находится. Обычная ясельная
история. У семи нянек дитя без противогаза!.. Ничего, Пуппер как-нибудь
разберется, мы же с Танькой пока займемся трехглавым оболтусом! – ловко
ловя мяч, прокомментировал Ягун.
Теперь они атаковали Агриппу вдвоем. Нападать
в лоб, не имея защиты Маланьи Нефертити, было дохлым делом. Дракон испепелил бы
их. Метать мяч издали – затея еще хуже. Мяч или пролетит мимо цели, или прилетит
в руки защитникам.
Дон Жульен и Лизхен Херц внимательно наблюдали
за их движениями.
– Ох, мамочка моя бабуся! Болтается
орясина в воздухе, и не сунешься. Как-то мне не по себе! Оно, конечно, пепел –
лучшее удобрение, да только из меня все равно никакого стоящего овоща не
вырастет! Я по жизни фрукт! – признался Ягун.
– Думай, Ягуша, думай, хороший мой!
Думай, и ты выкрутишься! Ты же умный. Вылитая мать! – с умилением сказала
Ягге.
