Сидевшая с ней рядом Жанна Аббатикова
уставилась в толстую книгу по некромагии. Книга была явно запрещенной, но юные
некромаги читали все подряд, мало обращая внимания на существовавшие в школе
табу. На обложке был изображен человек с содранной кожей – столь
малосимпатичный, что даже бывалого патологоанатома стошнило бы, увидь он у себя
на столе такой экземплярчик. Однако в данном случае жуткий человек был даже не
на столе. Он сидел, закинув ногу на ногу, и покуривал трубку, выпуская клубы
пахучего дыма.
Так и не поняв, кому принадлежал тот странный
взгляд, Таня проследовала дальше, в комнату. Внезапно острые зубы прозрения
вгрызлись ей в сердце. Жуткий человек на обложке сидел головой вниз, и буквы
латинского заглавия были перевернуты. А это могло означать лишь одно:
Аббатикова и не думала читать и схватила книгу лишь для того, чтобы
отгородиться от нее, Тани.
«Зачем?» – подумала Таня, толкая дверь.
* * *
Пипа, сидя на кровати и высунув от усердия
язык, была занята крайне интеллектуальным делом. Пыталась передать sms-ку через
зудильник, к которому проволокой был прикручен сотовый телефон, не принимавший,
разумеется, здесь, в Тибидохсе. Sms-ка пока не передавалась, но дочка дяди
Германа не унывала. Она утверждала, что с ней подобным образом уже связывались
два каких-то гормонально контуженных ведьмака с Лысой Горы и передавали на
телефон какую-то муть.
– Только, кажется, они делали это не
через проволоку, а гробовым гвоздем! – добавляла Пипа с сомнением и
тотчас, утешая себя, вспоминала, что Генка Бульонов вон тоже посылает из
Тибидохса sms-ки, правда, вместо гробового гвоздя использует щепку от Ноева
ковчега, которую выпросил у малютки Клоппика.
«А если это Пипенция или Гробыня пытались меня
сглазить? – подумала Таня. – Хотя нет, не верю. Гробыне это вроде как
и не нужно, а Пипенция… не-а, у этой магия такого рода, что это был бы не
штопорный сглаз, а штопорный сглаз, выполненный танковой колонной в условиях
крупномасштабных боевых действий».
Почти сразу вслед за Таней в комнату ввалилась
Склепова, порядком раздраженная бестолковостью Усыни, Горыни и Дубыни. Гном
Полироль Политурович, свесив ноги, сидел у нее на плече и, осоловев от духоты,
зевал. Похоже было, что гному надоело все на свете и более всего ему надоел он
сам.
Гробыня за шкирку бесцеремонно стащила
Полироля Политуровича с плеча и, небрежно швырнув в ящик письменного стола,
захлопнула его внутри.
– Спокойной ночи, любимый! –
проворковала она нежно.
Почти сразу из ящика донесся храп. Философски
настроенный гном не терял времени даром.
Не снимая обуви, Склепова картинно рухнула на
кровать и принялась жалобно стенать, называя себя старым больным человеком, у
которого нет сил:
– Я несчастная, всеми покинутая женщина,
которую никто не любит! У меня нету ни мужа, ни денег, ни кошечки, ни собачки!
Я живу в одной комнате с двумя ослицами, которые мне надоели еще в раннем
младенчестве! Пристрелите меня, чтобы я не мучилась! – молила она.
Пипа, которой стенания Гробыни мешали отсылать
sms-ки, потянулась к старинному мушкету, который не так давно подарил ей ее
робкий поклонник Генка Бульонов.
– Ну раз ты так просишь! – сказала
она решительно.
Гробыня, желание которой оказалось столь
близким к исполнению, сразу дала задний ход и заявила, что она, пожалуй, еще
чуток помучается. Демонстрируя свое желание не жить, а мучиться, она взяла
журнальчик «Сплетни и бредни» и принялась отгадывать кроссворд.
– Расставание с друзьями или любимым… –
поинтересовалась она через некоторое время.
– Разлука.
– Сколько букв в слове «разлука»?
– С утра было семь.
– Третья «з»?
– Угум.
– Опаньки! Готово. Кроссворд разгадан.
Склепова сделала движение рукой. Журнальчик
«Сплетни и бредни» вспыхнул и обратился в пепел.
– Вот именно – разлука. Именно это ждет
нас всех через месяц-другой. Конечно, кое-кто останется в магспирантуре, но
остальные – фьють! – назидательно сказала Гробыня.
Она слезла с кровати и, встав напротив Пажа,
принялась грустно смотреть в пустые глазницы Дырь Тонианно.
– А ты остаешься? – спросила Пипа.
Склепова замотала головой.
– Не-а. Кому я тут нужна, в этой дыре?
Здесь умных и красивых не ценят. Грызианка предлагает мне стать соведущей в
телешоу «Встречи со знаменитыми покойниками».
– Ух ты! А кто будет другим соведущим?
Грызианка?
– Нет. Веня Вий. Он недавно опять
поубивал всю свою команду, и теперь программа испытывает творческий кризис.
– И ты не боишься Вия?
– Я боюсь какого-то там Вия? –
возмутилась Гробыня. – Да он у меня по струнке будет ходить. Я его научу,
как нужно обращаться с молодыми талантливыми кадрами! И пусть только попробует
веки когда не надо поднять! Поднимешь веки – протянешь ноги!
И, хотя Гробыня по своему обыкновению все
преувеличивала, Тане показалось, что так оно и будет. Во всяком случае, в общих
чертах.
– Ну, с тобой, Танька, все ясно! –
продолжала Склепова. – Ты сдашь экзамены и отправишься в Магфорд играть в
драконбол и лишать покоя бедного Пупочку. Если его добрая тетя не подбросит
тебе в чай отравленный копирайт, ты после вернешься в Тибидохс и будешь учиться
в магспирантуре. А ты, Пипенция? Что там у тебя на фронте личных планов?
– Здравствуйте, я ваша тетя! Да мне еще в
Тибидохсе пару лет учиться, так что я никуда отсюда не денусь… – заявила дочка
дяди Германа.
Она взглянула на экран телефона и заорала:
– Получилось! Я знала, что получится!
Sms-ка от Бульона! Смотри, Склеп!
Гробыня заглянула ей через плечо.
–<B> «Жду тебя завтра в 19-00 в Зале
Двух Стихий. Если тебя не будет до 20-00, то имей в виду, не позже 21-00 я
ухожу. ГБ», – прочитала она вслух. – Хм… ничего себе инициальчики у
твоего молчела! Просто мама не горюй! Хотя Танькины Гу-Пу и Ва-Ва, конечно, не
лучше. А уж Гле-Бээээ тем более.
Таня хотела уточнить, кто такой Гле-Бээээ,
которого Склепова ей сватает, но решила, что умнее будет промолчать, тем более
что Гробыня посматривала на нее с большим задором. Таня бы все-таки не
выдержала и поинтересовалась, но, к счастью, ее выручила Пипа, пребывавшая в
эйфории.
