– Твоя жизнь – тебе и раскладывать
пасьянс. Я сниму с локона Афродиты магию Зализиной. Не думаю, что это будет
просто, но я надеюсь, что как маг, да простят мне нескромность, я умею
несколько больше, чем пятикурсница. Когда я очищу локон, ты сможешь произнести
два имени. Свое и имя того, кого ты выберешь… Причем желательно сделать это в
ближайшее время. Часа через три локон Афродиты окончательно погаснет.
– Я бы выбрала Ваньку. Но Бейбарсов… Он
убьет себя и грозит убить Пуппера и Ваньку.
– Он сам тебе это сказал? – спросил
Сарданапал с каким-то неприятным, колким выражением лица.
– Про Пуппера и Ваньку?
– Нет. Что он убьет себя?
Таня кивнула, не поднимая глаз. Внезапно она
услышала странный звук. Сарданапал расхохотался. Таня не верила своим ушам.
– Некромаг? Покончить жизнь
самоубийством? Я правильно расслышал? – повторил академик.
– Что здесь смешного? – спросила
Таня с негодованием.
– Старый трюк профессора Клоппа. Он
пользовался им, когда был молод. Как специалист по зельям, он готовил
какой-нибудь мудреный отвар, подходил к девушке, которая не обращала на него
внимания, выпивал его залпом и падал у ее ног, бледный как поганка. Разбитая
склянка дымилась на полу. Пролившаяся жидкость бурлила и меняла цвет. Девушка
кидалась к Клоппу, а он слабым голосом говорил, что отравился от безответной
любви страшным ядом, от которого есть только одно противоядие – поцелуй… И,
разумеется, немедленно получал его, постепенно оживая по ходу дела.
– Профессор Клопп? – недоверчиво
спросила Таня.
– Да, дорогая моя. Все когда-то были юны
и делали глупости. Вспомни сегодняшнего Клоппика. Если он до сих пор не разнес
Магфорд, то лишь потому, что Тарарах по моей просьбе ходит за ним по пятам.
– И что, в склянке действительно был яд?
– Разумеется, нет. Что-нибудь безобидное,
но жуткое на вид. Метод был безупречен. Проблема в другом: Клопп использовал
его слишком часто, причем с разными девушками. И, разумеется, всякий раз
история получала огласку. В общем, не прошло и трех месяцев, как на травящихся
Клоппов перестали обращать внимания. Клопп мог травиться теперь сколько угодно
– его в лучшем случае погладили бы по головке. Именно тогда он с горя завел
себе крысиные жилетки и повесил на живот ложку на цепочке… – сказал академик с
улыбкой.
– Клопп не Бейбарсов. Глеб настроен
серьезно! – сказала Таня.
– Ты уверена, что разница так велика?
– Уверена.
– Вынужден тебя разочаровать. Помнишь, я спросил,
действительно ли Бейбарсов сказал, что убьет себя? И ты ответила «да». Так вот:
некромаг не может убить себя, и уж Бейбарсову-то это отлично известно. Это была
ложь.
– Но почему?
– Потому что Бейбарсов – некромаг. Читай
между строк, девочка! Некромаг не может умереть, пока не передаст кому-то свой
дар. Дар же он может передать не раньше, чем истечет сто лет со дня его
получения. На более короткие сроки данные потусторонние депозиты не
оформляются.
– А если Глеб что-то сделает с собой?
– Раны зарастут, даже если Бейбарсов
прокрутит себя в мясорубке, да простят мне эту нездоровую шутку. Слышала о
мертвой воде, которая сращивает разрубленных богатырей? Тот же некромагический
эффект. Правда, можно заковать некромага в цепи и похоронить на океанском дне.
Или бросить в лаву Тартара. Но не думаю, что Бейбарсов на это пойдет. Скорее
всего, он рассчитывал на какой-нибудь простенький цирк. К примеру, вонзить себе
в грудь кинжал или спрыгнуть с башни, зная, что ничего не случится.
Таня хотела возразить, сказать, что Глеб
прыгнет и в лаву, если потребуется, но слово «башня» неприятно резануло ей
слух. Она вспомнила сцену на крыше, когда Глеб протягивал ей чашу с кровью
вепря и грозил шагнуть вниз, в пустоту… Так, значит, он обманывал ее? Этот
прыжок был для него не опаснее, чем прыжок с обычной тумбочки. Достигаем своего
любой ценой, и плевать нам на условности? Ну-ну, господин Солислоняткин, вы
будете неприятно удивлены!
– А дуэль? Значит, тоже? – спросила
она упавшим голосом, испытывая даже не негодование уже, а страшное сосущее
разочарование
в человеке.
Сарданапал забарабанил пальцами по
подлокотнику кресла.
– Разумеется. Дуэль Бейбарсова с Ванькой
была подлой изначально. Неравной. Ванька своим Искрисом фронтисом ничего не
сделал бы Глебу, даже выпусти он в него сто искр… Мне очень жаль, Таня. Не
волнуйся, о Бейбарсове я позабочусь! Пуппер и Ванька не пострадают. Мне
доводилось и раньше иметь дело с некромагами.
Таня твердо посмотрела на него:
– Не надо. Я разберусь сама.
– А ты справишься?
– Надеюсь, да…
Академик задумчиво куснул ус.
– Что ж… Как хочешь…. Так что же локон?
Снять заклятие?
Таня покачала головой:
– Нет. Пусть все остается как есть.
Академик непонимающе моргнул.
– Сама ты не справишься. Тут магия
особого рода.
– Я понимаю. Но все равно не надо, –
сказала Таня, протягивая руку за артефактом.
Академик схватил ее за запястье. Он был
взволнован.
– Погоди! Ты понимаешь, чего себя
лишаешь? Ты не сможешь никого никогда полюбить! Ты проживешь жизнь убогим
манекеном, лишенным даже возможности испытать когда-либо чувство! –
воскликнул он.
– Чашу судьбы никогда нельзя выпить до
конца, – таинственно ответила Таня. – Вы обещаете не вмешиваться?
Сарданапал грустно кивнул.
Таня осторожно высвободила руку, взяла локон и
вышла из кабинета. Уже рассветало. В дальнее окно бил сероватый свет.
Спустившись на этаж, она поняла, что ее ждут.
Она увидела Глеба. Поодаль маячил Пуппер и еще дальше по коридору Ванька. Все
трое упорно делали вид, что незнакомы. Таня закрыла глаза и открыла их,
надеясь, что кошмар рассеется. Это было как в дурном сне. Не доставало только
Урга.
Бейбарсов решительно подошел к ней.
– Время истекло. Ты выбрала? –
спросил он жестко.
– Скажем так: я уже почти уверена, что
определилась, – ответила Таня.
– Отлично. Мой выстрел еще за мной!
Выберешь Валялкина – станешь вдовой. А потом настанет черед Пуппера.
– И ты это сделаешь?
– Ты знаешь, что да!
