Кольцов встал, за ним поднялись и остальные.
– Занимайтесь своими делами, господа! – небрежно махнул рукой Кольцов. – А я, с вашего позволения, пройдусь по территории станции. – Увидев, что капитан собирается последовать за ним, Кольцов великодушно запротестовал: – Нет-нет! Вам, господин капитан, надо быть на месте, мало ли какой звонок. Я вот с караульным начальником пойду.
Кольцов надел плащ, и они с фельдфебелем вышли.
– Это тот самый состав с лесом? – спросил Кольцов у фельдфебеля, когда они спускались с перрона.
– Так точно. Задержан до прохождения литерного.
Кольцов бросил мгновенный оценивающий взгляд. Изгибаясь, эшелон вытянулся вдоль станции. Прокопченный паровоз, пыхтя, стоял под парами в нескольких десятках метров от стрелки, выводящей на главный и на сотню верст единственный путь, по которому поезда шли в одну и другую сторону, строго чередуясь. Достаточно перевести стрелку – и состав выйдет на этот путь, и уже никакая сила его не остановит в этой тьме.
Перешагивая через рельсы, они подошли к паровозу, и их окутало облако стравленного пара.
– Не балуй! – крикнул фельдфебель в будку, осветившуюся вдруг бликами горящей топки. – Пройдет встречный – сей секунд будь готов!
Чумазая фигура сделала успокоительный жест.
У стрелки фельдфебель обменялся паролем и отзывом с часовым.
Кольцов, строго вглядываясь в простецкое, деревенское лицо новобранца, спросил:
– Каков твой объект, солдат?
Часовой, боясь в чем-либо преступить устав, вопросительно посмотрел на фельдфебеля.
– Отвечай их благородию, – разрешил караульный начальник.
– Мой объект есть эта стрелка! – громко доложил часовой.
– А дальше на выходе есть охрана? – спросил Кольцов у фельдфебеля.
– Никак нет, ваше благородие. Там больше стрелок нет.
– Безобразие! – возмутился Кольцов. – Нет, вы подумайте! Ставят караул у стрелки, которая и без того видна, а весь главный путь и даже семафор никем не охраняются. За это под суд отдают. Ведь литерный с минуты на минуту выйдет на перегон!
– Ваше благородие, я здесь ни при чем… Мне приказали!.. – взмолился фельдфебель.
– Ты все напутал, болван! – болезненно поморщился Кольцов и махнул возле самого носа фельдфебеля лайковой перчаткой. – «Приказали»! Не это тебе приказывали! Выход надо охранять! Сейчас же отправь этого, – он кивнул на часового, – к семафору!
– Слушаюсь, ваше благородие! – Фельдфебель обернулся к часовому и заорал: – Ну что стоишь как истукан, прости господи! Слышал, чего приказали их благородие? Шаго-ом марш к семафору! И смотр-ри там у меня!..
Последних слов фельдфебеля солдат уже не слышал. Придерживая одной рукой винтовку, другой – полу шинели, он во весь дух мчался к семафору. Кольцов достал портсигар, вынул папиросу. На лице его мелькнуло подобие улыбки. Он протянул портсигар фельдфебелю.
– Закуривай, служба!
– Премного благодарен, ваше благородие, – почтительно привстав на носки, кончиками пальцев взял папиросу фельдфебель.
Они закурили. Постояли немного молча.
– Ты вот что! Где стоят конские вагоны – видел? – спросил Кольцов.
– Так точно! Видел!
– Иди туда и прикажи, чтобы дневальные позакрывали двери всех вагонов. Пока не пройдет литерный, из вагонов чтоб никто никуда! Понял? – тоном, не терпящим возражений, произнес Кольцов.
– Понял, ваше благородие! – осовело взглянул на капитана караульный начальник.
– Потом вернешься к семафору, я тоже туда пойду.
Фельдфебель козырнул и, круто повернувшись, побежал в сторону удаленных запасных путей.
Кольцов выждал некоторое время, пока не стихли вдали шаги фельдфебеля, и подошел к стрелке. Постоял, оглядываясь и прислушиваясь. Взялся за рукоять рычага с противовесом и, поднатужившись, перебросил его в противоположную сторону. Резким металлическим звуком щелкнули рельсы, открывая выход с запасного на главный путь.
Затем Кольцов, пригибаясь, побежал к паровозу. Машинист и кочегар не особенно удивились, увидев офицера, влезающего по лестнице на паровоз. Плащ у него был расстегнут, блестели аксельбанты, и они поняли, что это важный чин.
Кольцов встал боком в тени тендера, заваленного углем, и жестко приказал:
– Трогайте!
Железнодорожники оцепенело уставились на него. Лицо Кольцова стало почти неузнаваемым, словно каменным от напряжения. Руки он держал в карманах плаща.
– Без жезла дежурного по станции не имею права, – первым опомнился машинист, испуганно глядя на Кольцова.
– Даю полминуты. И гарантирую жизнь. Трогайте!
Рука кочегара потянулась к паровозному гудку.
– Руки прочь! – яростно крикнул Кольцов, выхватывая пистолеты. – Застрелю!.. Трогайте! Ну!
Машинист криво усмехнулся. Он уже начинал догадываться о происходящем. Неторопливо вращая колесико, он открыл клапан давления пара и взялся за реверс.
– Трогай! – еще раз повторил Кольцов и поднял на уровне груди оба пистолета.
Паровоз шумно выбросил сильные струи белого, как кипень, пара. Задрожал, пробуксовывая колесами. Гулко громыхнули буфера. И весь состав натужно тронулся с места.
От перрона к паровозу суматошно ринулись люди. Впереди всех – капитан. Он на ходу расстегнул кобуру и, что-то истошно крича, выхватил револьвер.
Кольцов, молниеносно вскинув пистолет, выстрелил.
Капитан ошалелыми глазами посмотрел на паровоз.
Под дулом одного пистолета Кольцов держал машиниста и кочегара, а из второго не целясь стрелял в сторону бегущих.
Паровоз постепенно набирал ход, колеса простучали по стыкам стрелки – и он оказался на главном пути. Изгибаясь, следом за ним выкатывались на главный путь платформы, груженные огромными бревнами.
– Больше угля! – скомандовал Кольцов кочегару.
Кочегар взялся за лопату и открыл топку. Яркий свет залил кабину паровоза… У семафора стоял часовой, которого прислал сюда фельдфебель, и с детским, тупым изумлением смотрел на проплывающий паровоз. Потом мимо него замелькали платформы с лесом. А когда уплыл вдаль красный фонарь хвостового вагона, постовой, обалдело поморгав глазами, вскинул винтовку. Поднимая тревогу, три раза выстрелил в воздух.
Вскоре всадники на всполошенных конях проскакали мимо часового вслед за удаляющимся в ночи составом…
«Ну вот и все, точка… Никакая сила нас теперь не остановит!» – торжествуя, подумал Кольцов. Обернувшись к железнодорожникам и перекрывая гул топки, крикнул:
– Поднимайте до отказа давление и прыгайте!
Машинист посмотрел на манометр, перевел взгляд на кочегара. Тот молча бросал уголь в топку.
