– Веди меня к командиру! – попросил Кольцов всадника.
Всадник не ответил. Молча тронув коня, он потрусил между скалами. Кольцов заспешил следом.
– Слышь, парень! Не торопись, а то ведь отстану и убегу!
– Не убежишь, – отозвался всадник, не оборачиваясь. – Ты вокруг погляди – и все поймешь.
Кольцов огляделся и только сейчас приметил едва видимых среди камней еще несколько человек. Стволы их винтовок и их взгляды были направлены на него…
Было уже довольно поздно, когда полковник Щукин вернулся в город. Домой не поехал, возвратился на службу. Торопливо прошел по гулким сумеречным коридорам контрразведки. В кабинете, не зажигая света, присел в кресло, устало откинул голову. Пытался о чем-то думать – не думалось.
Последние месяцы он постоянно чувствовал себя опустошенным, выпотрошенным. И ощущение это не проходило, более того, усиливалось. Как-то вскользь подумал о Кольцове: «А ведь победил». Подумал беззлобно, словно о ком-то, не имеющем к нему никакого отношения.
Где-то далеко пробили часы. Насчитал одиннадцать ударов. Догадался, что звук донесся из кабинета Татищева.
Татищев оказался у себя. Удивленно спросил:
– Так быстро?.. Барон распорядился доставить Кольцова на станцию Чонгар и там передать красным. Соответствующее указание главком направил Слащову телеграфом. Вас на Чонгаре ждут.
– Я знаю.
– В таком случае почему вы все еще здесь, а не в пути?
Щукин долго сидел молча. Затем устало ответил:
– Знаете, полковник, таких унизительных распоряжений мне еще не приходилось исполнять.
– Что поделаешь, Николай Григорьевич, – вздохнул Татищев. – Мы – солдаты.
Щукин только вздохнул:
– Я отпустил его… Кольцова… Где-то на полпути к Симферополю. В конце концов, ему сохранили жизнь. А дальше…
– Но ведь это же… – волновался Татищев.
– Скандал, хотите сказать?
– Не выполнено поручение главкома… Это – не просто скандал. Бунт.
– Пожалуй, – спокойно и даже весело согласился Щукин и, решительно поднявшись с кресла, сказал официальным тоном: – Прошу вас, господин полковник, дать мне неделю для завершения некоторых неотложных дел. По окончании этого срока незамедлительно подам рапорт об увольнении не только из контрразведки, но и вообще со службы. Я намерен уехать.
Щукин повернулся, пошел к двери.
– Николай Григорьевич, ну зачем же так! – всполошившись, бросил ему вдогонку Татищев. – Может быть, мне в самом деле не следовало поручать вам столь щепетильное для вас дело…
– Вы тут ни при чем, – сказал Щукин, задержавшись у двери. – Просто я хочу остаток отпущенных мне дней посвятить дочери. – Помедлив немного, добавил: – Это единственное, что у меня еще осталось… Россию, боюсь, мы уже потеряли. – И, толкнув тяжелую дубовую дверь, не оборачиваясь, полковник Щукин вышел.
Глава тридцать третья
О том, что казнь над Кольцовым не состоялась и что полковник Щукин вывез Павла из крепости, Красильников узнал уже на следующий день. Такая новость и в крепости, обычно равнодушной к людским судьбам, разнеслась с молниеносной быстротой. Матвей Задача на этот раз сам стал искать Красильникова. Когда они встретились, он ему обо всем рассказал. Подпольщики выяснили также, что Щукин выезжал из города ненадолго и, стало быть, он отпустил Кольцова где-то неподалеку. Если отпустил… О худшем не хотелось думать.
Какое-то время Кольцов, вероятнее всего, будет прятаться в горах, но потом попытается найти подполье. И может стать легкой добычей контрразведки.
Они сидели на маяке – Красильников, Наташа, Василий Воробьев и Сергей Сазонов, – размышляли, как дать знать Кольцову, где их искать. Предложений было много, ни одного толкового. Когда выговорились все, Красильников сказал:
– Есть и у меня одна мысль. Почти безнадежная. Вдруг да что-нибудь и получится.
И он рассказал товарищам о том времени, когда работал в Киеве во Всеукраинской ЧК и довелось ему засылать Кольцова в белогвардейские тылы.
– Поддерживать связь решено было через одного профессора, историка. – Красильников выразительно взглянул на Наташу. – У профессора была для Кольцова явка, точнее, почтовый ящик. Все донесения шли через эту явку… Когда профессору надо было вызвать Кольцова на связь, он это делал с помощью пустячного объявления с таким текстом: «Продаю коллекцию старинных русских монет. Также обмениваюсь…»
– Нет! – отрицательно качнула головой Наташа. – «Также покупаю и произвожу обмен с господами коллекционерами. Обращаться по адресу…» И так далее.
– Помнишь, – улыбнулся Семен Алексеевич. – А что, если повторить? Что, если несколько раз напечатать такое объявление в газетах в Симферополе и Севастополе? Может случиться, что Павел увидит это объявление, прочтет?
Сазонов задумчиво прошелся по горнице.
– В одной газете, и не больше. Иначе попадем под подозрение. Вероятность того, что Кольцов увидит это объявление, чрезвычайно мала. Но допустим… Допустим, что Кольцов прочел его и пришел на явку. В Севастополе все ясно. Мы знаем Кольцова в лицо. А в Симферополе?
– Если он откликнется, то и свой старый пароль назовет. Скажет, что его интересуют две монеты Петра Первого… А вот какие?.. Черт, забыл…
– «Солнечник» и двухрублевик, – подсказала Наташа.
– Во! Точно! – обрадовался подсказке Красильников. – А дальше все понятно! Дальше ему растолкуют, где нас искать.
– Ну что ж… попытаться с объявлением можно, – согласился Сазонов и с сомнением добавил: – Хотя и не верю в успех этого предприятия… Попытаемся!
– Это мы попытаемся, – насупился Красильников. – Мы! А тебе, Серега, надо идти к своим. Свое задание ты выполнил. Доложишь там о наших делах. Не исключаю я, что и Кольцов тоже надумает туда добираться. Нелишним было бы предупредить об этом дивизионные особые отделы.
…Проводив в путь Сазонова, они в тот же вечер вновь вернулись к насущным делам. Красильников сказал, что завтра же отправится в Симферополь, чтобы уладить дело с объявлением для Кольцова. Но Наташа настояла на том, чтобы в Симферополь отправился Митя Ставраки. Ему это удобно, он часто по службе ездит в Симферополь и конечно же сумеет выбрать время, чтобы побывать на явке и встретиться с Кузьмой Николаевичем.
Красильников как мог противился этому. Ворчал, что надо бы проверить парня здесь, на каком-то мелком деле, прежде чем выкладывать ему симферопольскую явку. Но твердым до конца быть не сумел. Его сразил Наташин аргумент: Митя – друг Павла.
Потом обсуждали иные дела. Красильников рассказал своим друзьям о встрече с Бондаренко и о задании Центра – обратить пристальное внимание на флот, на землечерпалки, на другое флотское имущество, не позволить белогвардейцам вывезти его за границу.
