Рассказывали о финском гражданине Отто Куусинене. Тот российскими бриллиантами какое-то время поддерживал миссию финских коммунистов, оказавшихся в Англии без гроша в кармане.
Переправкой российских драгоценностей в Англию для нужд своей, симпатизирующей советской власти, газеты «Дейли гералд» занимался директор этой газеты Френсис Мейнелл. Он был опытным курьером, а если сказать точнее, опытным контрабандистом. Две нитки драгоценного жемчуга он перевез через все таможни в банках с голландским маслом.
И уж совсем комичный случай. Мейнелл рискнул отправить из России в Англию посылку с шоколадными конфетами, начиненными бриллиантами. Заподозрив Мейнелла в контрабанде, Скотленд-Ярд задержал его на границе для обыска. И ничего при нем не нашли. А спустя несколько дней Мейнелл получил на почте в Лондоне свою посылку, и затем долго вместе с женой обсасывал конфеты, освобождая бриллианты от шоколада.
– Особенно прискорбен последний случай, – продолжил между тем Свердлов, – мы рискнули огромными деньгами. Я имею в виду эквивалент деньгам – бриллианты. Не далее как три дня назад получили шифровку от нашего человека: курьеры прибыли в Париж, и их тут же обворовали. Одного саквояжа не жалко, там среди всяческой дребедени находилась какая-то мелочь во франках. А вот второй саквояж скрывал целое состояние, с помощью которого мы надеялись если не разрушить союз Франции с Врангелем, то хотя бы ослабить давление лягушатников на Польшу, которая все еще колеблется и не подписывает мирный договор. Содержимого этого саквояжа было бы вполне достаточно, чтобы снять с польского театра военных действий большую часть наших войск и успешно завершить войну на юге России. Помощь Англии истончается. Врангель в основном держится на помощи Франции. Не мне вам рассказывать, вы ведь совсем недавно вышли из боев, – Вениамин Михайлович впервые за все время этой тирады вопросительно взглянул на Кольцова. – Скажите, Павел Андреевич, у вас такое же ощущение, как и у нас здесь, в тылу?
– Мои суждения на уровне полка. Бои все еще ожесточенные. Командиры дивизий, возможно, ощущают ослабление натиска противника. Мы, полевые, – нет, – откровенно и жестко ответил Кольцов. – Вам отсюда должны быть виднее масштабы войны. Информация со всех фронтов стекается к вам. А я знаю только то, что сам вижу или что доложит ротный.
– Я понимаю, – согласился Свердлов. – И все же… ощущения?
– Ощущения?.. Слишком уж долго тянется эта война. Для меня она началась в четырнадцатом. Хочется отдохнуть. Такое вот ощущение. И не у меня одного.
– Очень понимаю, – еще раз повторил Свердлов. – Но и другая сторона. Она ведь тоже…
– Знаете что, Вениамин Михайлович: не ходите кругами. Я догадываюсь, что пригласили вы меня вовсе не затем, чтобы познакомить со своей милейшей супругой, почаевничать, праздно побеседовать о состоянии дел на фронтах, – вдруг обозлился Кольцов и ринулся напролом. – Пригласили по делу – так выкладывайте дело. Извините за тон.
– А вы ершистый. Люблю таких, – мягко сказал Свердлов и обезоруживающе улыбнулся. – Выкладываю дело. Если бы французы обнаружили припрятанное содержимое второго саквояжа, мы бы уже получили сведения. Такое богатство всколыхнуло бы Париж. Его трудно было бы скрыть. Проговорились бы чиновники. Наконец, до чего-то докопалась бы вездесущая пресса. У нас там есть свои люди, они тоже уже что-то бы прознали. Но – нет. Тишина. Почему? Скорее всего, те или тот, кто похитил саквояжи, еще ничего не обнаружил. Бриллианты действительно остроумно запрятаны. Но со временем кто-то как-то их обязательно обнаружит. Задача – опередить похитителей. Поэтому мы и решили обратиться к вам. Уверены, вы – тот человек, который может совершить невозможное, – под конец своего монолога польстил Свердлов Кольцову.
Все это время, пока они беседовали, Кольцов прикидывал в уме, что это может быть за предложение. И ничего путного не мог придумать. Ни-че-го! А уж такое! Оно могло родиться только в голове человека, начитавшегося легкомысленной бредятины о подвигах лихих сыщиков. Во всяком случае, это не был совет Дзержинского, в этом Кольцов был твердо убежден. Он, конечно, мог рассказать Свердлову, привычно приукрашивая и добавляя свой буйный вымысел, о пребывании Кольцова в ставке у Ковалевского. Дзержинский любил Кольцова и гордился этой необычной, во многом сымпровизированной самим Кольцовым, операцией ВЧК. Ни о чем подобном Дзержинский никогда не читал. Он даже как-то сказал Павлу: «Вот окончится война, нас сменят молодые, мы окажемся не у дел, и тогда… тогда вы возьметесь за перо и напишете, не стесняя свою фантазию, об этой вашей схватке с Ковалевским и Щукиным. Поверьте, презабавная может получиться книжица, вполне в духе Мордовцева или Валишевского». Сам же Кольцов, если и вспоминал об этой странице своей жизни, то только как вполне будничной, приземленной, очень опасной, но уж никак не героической.
Нет-нет, это предложение Свердлова явно не для него! Как это будет выглядеть: он, едва говорящий по-французски, ходит по Парижу и расспрашивает, не видел ли, не знает ли кто похитителей двух саквояжей? Бред какой-то! Авантюра! Чтобы ввязываться в это дело, надо быть последним дураком!
– И как вы все это представляете? Ну, поиски этих саквояжей? – спросил Кольцов. – Вот вы говорите, что у вас в Париже есть свои люди. Им-то это дело и поручите. Во всяком случае, прежде всего надо узнать, как обокрали курьеров? И кто?
– Вот! Вы очень хорошо логически мыслите: как и кто? Даже еще конкретнее: кто? Из этого может всплыть и второе: как? От курьеров товарищи в Париже не могут добиться ничего внятного. По какой-то причине их своевременно не встретили. Каким-то образом они оказались в бистро. А там то ли засада, то ли случайное ограбление: какая-то кутерьма, выстрелы, полиция. Словом, ничего не понятно. Факт лишь, что оба саквояжа исчезли. Или хорошо хоть курьеры сумели своевременно скрыться.
– Ну и курьеры у вас! – хмыкнул Кольцов. – Скрыться сумели, а сберечь саквояжи – не хватило ума. Или силы? Или ловкости?
– Трудно судить, ничего не зная обо всех обстоятельствах. Видите ли, тут своеобразные ножницы. Послать молодых, сильных, ловких, они обязательно вызовут подозрение у таможенной службы.
– Я-то уж наверняка вызову у них подозрение.
– Но при вас не будет ничего, представляющего для таможни интерес.
– Меня может подстерегать другая опасность. Там, в Париже, я могу совершенно случайно встретиться с кем-то из моих бывших сослуживцев. Через штаб Ковалевского прошло море людей. А я все-таки был старшим адъютантом. Со многими общался, многим запомнился. Кроме того, был трибунал. Пресса посвятила не одну газетную статью «красному разведчику» Кольцову.
– Эта опасность крайне ничтожная. Ваши бывшие сослуживцы пока еще воюют. Либо погибли. Париж наводнили не годные к воинской службе, их жены и дети.
– А искалеченные? А раненые? – добавил Кольцов.
– Риск, конечно, есть. Ничтожный, но и его, несомненно, следует учитывать, – согласился Свердлов. – В конце концов, вы – дворянин, сын уездного предводителя дворянства. Разве вы не могли пересмотреть свои взгляды? Молод. Поверил в миф о всеобщем равенстве. Ошибался, – блеснул Свердлов знанием мало кому известной «легенды» в биографии Кольцова.
