– С таким, как этот капитан, мы воевать не будем. Никакой он не буржуй. Обыкновенный трудящийся швед. У него и богатства: этот утлый пароходик да кот Корсар. Мы даже не знаем, есть ли у него дом, жена, дети. Не спорь! Такие, как он, – наши союзники, а не противники.
Наконец, кончились минные поля. Вдали показался обрывистый берег, засияли под скупым осенним небом церковные купола.
– Кронштадт, – сказал Сванте, перекатывая сигару из одного угла рта в другой.
Со сторожевика им просемафорили «доброго пути». Круто развернувшись, он побежал к Кронштадту. А они продолжили свой, теперь уже совсем не опасный путь, в Петроград. Он был совсем близко.
Кольцов пристально вглядывался в обрывистые берега, в одиноко стоящие домики. Это была уже Россия. Кончалась его бриллиантовая эпопея.
Глава четвертая
По Неве их вел старенький лоцманский катер.
Они плыли мимо безлюдных пригородов, мимо ржавых и списанных пароходов, безжизненных, с выбитыми окнами, мастерских.
Впереди перед ними вставал революционный Петроград. Он был совсем не таким, каким они мысленно его представляли. Не было ни горячих митингов на улицах, ни транспарантов, ни знамен, не звучала торжественная музыка духовых оркестров. Все это еще совсем недавно было, и как-то незаметно кончилось. Теперь город был печальный и усталый. Он готовился к затяжной северной зиме и подступающему голоду.
Они тихо проплыли мимо хлебной лавки, где вдоль какого-то нелепого каменного, наполовину разрушенного, забора растянулась длинная молчаливо-унылая очередь. Было холодно, дул пронизывающий до костей ветер. И люди, стоящие в очереди, кутались в свои утлые одежонки, и тесно жались друг к другу.
«Арвика» пришвартовалась возле указанной лоцманом причальной стенки.
Сванте, рассчитывая на торжественную встречу, переоделся в свою парадную форму. Кочегару Дисилотту приказал либо вовсе не показываться на палубе, либо хорошо отмыться и принять человеческий вид. В ожидании невесть чего он неторопливо расхаживал по палубе.
Но их никто не встречал.
И Сванте, почти весь вечер сиявший, как надраенный медный котелок, к ночи потускнел. Он вдруг забеспокоился, все ли так будет, как обещал ему маклер Ульсон? Нужны ли плуги, сеялки, бороны, заполнившие трюм его «Арвики», этим людям с угрюмыми лицами и голодными глазами? В конце концов, это не его товар, он может свалить его за борт. Но вычеркивать надежду на обещанный маклером вожделенный груз – льняное семя – он не хотел. Но с кем вступать в переговоры об этом деле, если, судя по всему, они с их товаром никому здесь не нужны?
Ночью к их стоянке подъехал грузовой «Фиат», с кузова на брусчатку спрыгнули два матроса: один совсем юный, с лихо заломленной бескозыркой, которая каким-то чудом держалась у него на затылке, второй был пожилой, высокий и худой, в бушлате, который висел на нем, как на вешалке. Этот, вероятно, еще совсем недавно был каким-то мелким чиновником или учителем гимназии, на нем уместно смотрелось пенсне. Они направились к «Арвике», которая мирно покачивалась на тихой невской волне, словно бы отдыхала от тяжелой работы.
Юный морячок постучал носком ботинка в борт «Арвики». В рулевой рубке тут же затеплился свет, на палубу вышел Сванте.
– Здравствуйте, товарищ! С прибытием в Петроград! – сказал пожилой на хорошем шведском языке.
– Вы ко мне? Или же… к нашему комиссару?
– Вы уже обзавелись собственным комиссаром? – улыбнулся пожилой.
– Как бы это, – замялся капитан. – Он – наш пассажир. Но он – большевистский комиссар.
– И фамилия его Кольцов, – подтвердил пожилой матрос. – Именно он мне и нужен.
Кольцов услышал на причале возле «Арвики» разговор и узнал голос Сванте. На всякий случай он поднялся на палубу. Здесь, в Питере, он словно бы нес ответственность за все происходящее с «Арвикой» и ее командой.
– Товарищ Кольцов? – догадался пожилой матрос.
– Так точно.
– Прошу прощения за небольшую накладку. Бестолковый лоцман что-то не понял и загнал вас сюда. А мы вас ждали на четвертом причале. Я – за вами.
– Минуту, сейчас оденусь.
Кольцов спустился вниз.
Сванте забеспокоился: комиссара увезут, и о нем забудут. И ему действительно не останется ничего другого, как выгрузить все железо из трюма «Арвики» на набережную Петрограда. Потому что без помощи комиссара ни продать, ни обменять его на льняное семя он не сможет. И пройти без помощи комиссара через минные поля он тоже не сможет. Заколдованный круг!
– Не скажете, товарищ, комиссар Кольцов еще вернется? – беспокойно спросил Сванте у ожидающего пожилого матроса.
– Затрудняюсь вам ответить. Я так понимаю, комиссар Кольцов – очень важная персона. И у него важное дело.
– У меня тоже очень важное дело.
На палубе снова появился Кольцов, следом за ним шел Миронов. Сванте чуть успокоился: ни у кого из них вещей, с которыми они пришли на «Арвику», в руках не было. И тут же подумал: за ними потом могут кого-нибудь прислать.
Сванте схватил Кольцова за рукав, обернулся к пожилому матросу:
– Скажите, что я тоже хочу поехать с ними. У меня тоже важное дело к вашей большевистской власти.
Пожилой матрос перевел Кольцову просьбу Сванте.
– Я думал заняться его делом завтра утром. Но если ему так не терпится, пусть едет, – спокойно согласился Кольцов.
Сванте во время этого разговора с надеждой смотрел то на Кольцова, то на матроса-переводчика.
– Товарищ Кольцов не возражает.
– Спа-си-бо, – сказал обрадованный швед.
Они, все пятеро, забрались в кузов «Фиата». Автомобиль тихо затрясся по искалеченной недавними боями брусчатке.
Питер спал, но пока тревожным сном. Во многих питерских окнах теплились тревожные огоньки.
Несмотря на то что войска Юденича были давно разбиты и война приближалась к своему завершению, интервенты, все еще на что-то надеясь, располагались неподалеку от советской границы. В Польше и Прибалтике находились остатки частей Булак-Балаховича и Пермикина. Генерал Юзефович пытался сформировать из них Третью русскую армию и, если удастся, перебазировать ее на юг, на соединение с войсками генерала Врангеля. Если же это не получится – будут ждать Врангеля здесь, усиливая военные вылазки. Это тоже будет ощутимая помощь Врангелю, так как советским военачальникам придется перебросить сюда какое-то количество своих сил и тем самым ослабить наступление большевиков на Крым.
К тому же вокруг Питера бродили остатки недобитых банд различных атаманов и батек. Иногда, в поисках пропитания, они проникали в город. Изнутри Петроград тоже был наводнен бандами, разгул которых с трудом удавалось сдерживать чекистам.
По этим причинам Петроградская Губчека ни днем, ни ночью не знала отдыха. На Гороховой, где она размещалась, несли постоянное дежурство несколько автомобилей. Время от времени они срывались с места и неслись туда, откуда доносилась разгорающаяся стрельба.
