После чая улеглись на сене.
Сухопутному морячку Матросову не спалось. Он поставил один на другой несколько ящиков и, приоткрыв задернутое куском брезента узкое окошко, удобно возле него устроился.
– Что там видно? – поинтересовался у него Бобров-младший, Сергей.
– А ничего. Чернота. Не, звезды вижу. Видать, хляби кончаются, снова морозец придавит. – И, снова поглядев вверх, на небо, сказал: – А звезды у вас тут совсем манипусенькие, ровно блохи. У нас в Голой Пристани, веришь-нет, они как кулак, ей-богу!
– А ты что, верующий? – спросил Велигура.
– Та не. Это вроде присказки.
– А где она, Голая Пристань?
– Вниз по Днепру. За порогами.
– На море, что ли?
– Почти что. Наши края Таврией зовутся. До моря рукой подать.
– А почему она Голая, эта ваша Пристань?
– Запорожские казаки так назвали. А почему? Кто теперь скажет? Даже старики точно не помнят. Места песчаные, может, не росло ничего.
Велигура прошелестел сеном и тоже пристроился рядом с Матросовым.
– Правда, звезды! Во чудеса! – удивленно сказал он. – Почти три года звезд не видел.
– Везло. Под крышей спал, – степенно отозвался Бобров-старший, Петро Евдокимович.
– Не. На небо не смотрел, – возразил Велигура. – Как отмахаешь за день верст тридцать, да при полной выкладке – не до звезд. Или когда из боя живой выйдешь, опять же – не до красот.
Поезд весело бежал по ночной степи. Колеса торопливо стучали: так-так-так. А то вдруг со скороговорки переходили на задумчивое: та-ак, та-ак. Или и вовсе с пронзительным скрипом останавливались.
Простояв немного, поезд снова трогался. Позже Кольцов выяснил, что остановки объяснялись очень даже просто: кочегар или машинист заходил в гости к родичу или знакомому путевому обходчику и за разговором не всегда замечал быстро убегающее время.
Иногда Кольцов спрыгивал на насыпь, пытался угадать, почему остановились. Но вокруг была все та же глубокая осенняя чернота. Лишь небо все больше прояснялось.
Порой на насыпь спускался поездной кондуктор и, освещая себе путь керосиновым фонарем, прогуливался вдоль «своих» вагонов. Теплушка не входила в сферу его ответственности, к ней он не подходил.
Перед рассветом, когда уже миновали Полтаву, поезд остановился основательно. Немного прождав, Кольцов и Кириллов спустились на насыпь, постояли, прислушиваясь. Впереди, там, где находилась голова поезда, увидели мерцающие огоньки, услышали далекий людской гомон. Пошли туда.
Перед паровозом собралась вся поездная бригада, лица у всех были озабоченные.
– Что-то случилось? – спросил Кольцов.
– На этом перегоне чуть ли не каждый раз что-то случается, – ответил машинист и посветил впереди себя. Там, впереди, метрах в десяти, рельс кончался, точнее, он был отвинчен и оттянут в сторону.
– Диверсия? – предположил Кириллов.
– Это как посмотреть. А по-моему, так обыкновенная бандитская дурь, – зло сказал машинист и объяснил: – Тут поблизости какой-то батька Кныш оъявился. Пассажирские поезда наладился грабить. Вчера «пассажира» в Кременчуг не отправили, нас по его расписанию пустили. А бандюки «пассажира» караулили. Вот и вся диверсия!
– Ну и что теперь? – спросил Кириллов.
– Что теперь! Кочегар пеши до Галещино пошел. Верст десять. Оттуда в Кременчуг позвонит. Те вышлют ремонтную бригаду, может, даже с охраной. А нет, так и до вечера прокукуем.
– Работы много? – спросил Кольцов.
– Как сказать. Ремонтникам минут на тридцать. А нам…
Они вместе с машинистом прошли чуть вперед и внимательно оглядели то место, где «потрудились» бандиты Кныша. Вся насыпь в этом месте была вытоптана лошадиными копытами и ногами людей. Судя по оставленным следам, бандитов было немного. Они отвернули крепежные болты, которыми привинчивался к шпалам рельс, и сдвинули его в сторону.
– Вишь, гайки поразбросали, – вздохнул машинист. – Где их тут, в этом месиве, отыщешь.
Поездная бригада не очень горевала по этому случаю. С бандитами встречаться ей доводилось не редко. Зная это, ничего ценного с собой в дорогу они не брали: отобрать у них было нечего. И они могли спокойно ждать помощи и час, и два, и целые сутки.
А у Кольцова и его людей времени не было.
– Что можно предпринять? – спросил он у машиниста.
Кириллов тоже ждал обнадеживающего ответа, нервно провел рукой по щетине щеки и подбородка.
– Рельс вернуть на место – не вопрос, – после длинной паузы ответил машинист. – Задача в другом: как его на шпалах закрепить? Гайки, вишь, пораскидали. А не закрепим, паровоз своей тяжестью его вывернет. И тогда нам уже никакая ремонтная бригада не поможет. И опять же, какой смысл стараться, если скоро Кныш припожалует.
– Почему вы так думаете? – спросил Кольцов.
– А он всегда утречком является. Ночью боится. Если они «пассажира» остановят, сам лично вагоны обойдет, вежливенько так дань соберет – и обратно в степь погарцует. И товарняками не брезгуют, дрова с тендера заберут, и другое что, которое в хозяйстве может сгодиться. Вашу теплушку тоже не минуют, – и, подняв на Кольцова глаза, машинист вежливо спросил: – А вы, товарищи, случаем, не при оружии будете?
– Есть оружие, – ответил за Кольцова Кириллов.
– На всякий случай приготовились бы. На «товарняки» они малой силой ходят, человек шесть-восемь.
– У Кныша большая банда? – спросил Кольцов.
– Всех своих бандюганов он редко берет на «железку». А по селам, рассказывают, их до сотни мотается.
Небо на востоке уже слегка подсветилось. Где-то в дальнем селе, предвещая рассвет, перекликаясь, завопили третьи петухи.
Кольцов и Кириллов пошли обратно к своей теплушке.
– Я так думаю, надо встретить Кныша как подобает, с оркестром, – сказал Кириллов.
– Лучше бы без боя обойтись, – засомневался Кольцов. – Можем и людей погубить, и операцию сорвать. Откуда мы знаем, что за сила у Кныша.
– Какая бы ни была, а боя нам не избежать. Мимо нашей теплушки они не пройдут. Лакомая.
Совещание в теплушке было коротким. Прежде всего, выяснилось, что в волшебном сундучке у Велигуры нашлась пара ключей под болты, которыми рельсы крепились к шпалам. Велигуру тут же отправили к поездной бригаде, чтобы он организовал ремонт пути. Надеялись, что смогут сделать это быстро и уехать отсюда прежде, чем сюда нагрянет Кныш.
Единодушным оказалось и мнение о том, что надо хорошенько подготовиться к встрече бандитов. Распределили роли.
Возле головы поезда, куда, как предполагали, бандиты нагрянут в первую очередь, с двух сторон на некотором расстоянии выкопали два неглубоких окопа. Поставили там по пулемету. И Петру Боброву и Матросову определили один и тот же сектор обстрела – голову поезда, разобранный путь. Только с противоположных сторон. Огневые точки хорошо замаскировали кураем. Третий пулемет установили неподалеку от теплушки, и своим стволом он смотрел прямо в ее дверь.
