– Я сказал: «все оружие»! – угрожающе предупредил Кольцов.
Испуганно дернулся балагур и весельчак, пошарил за пазухой и вытащил оттуда револьвер.
– Давай, давай! Не стесняйся! – подбодрил его Велигура и обернулся к остальным. – Сейчас произведем досмотр! Кто по забывчивости не сдал, уже на этом свете не успеет!
Петухов испуганно сунул обе руки в карманы и вынул оттуда револьвер и гранату. За ним последовали и остальные. Кучка оружия подросла.
Похожий на тощую цаплю Панченко и Кириллов собрали все оружие и снесли его в теплушку. Когда они вернулись, Кольцов спустился с паровоза на землю и вместе с ними подошел к бандитам.
– Теперь слушайте дальнейшее расписание. Сейчас – починка дороги. Потом короткое торжественное прощание, и мы вас покинем, а вы… – Кольцов выдержал приличную паузу: – Ваша судьба будет зависеть от качества вашей работы. Вам когда-то родители, наверно, говорили, что добросовестный труд приносит не только моральное удовлетворение. Поэтому, рога в землю, и пашите до седьмого пота! Даю вам час времени. Не справитесь – отстраним от работы! – и многозначительно добавил: – Навсегда!
Бандиты торопливо кинулись к членам поездной бригады, отобрали у них лопаты, продолжили равнять вытоптанную насыпь. Остальные бросились подбирать разбросанные сапогом Петухова гайки.
Петухов был рыхлый и, вероятно, ленивый увалень, лопаты ему не досталось. Он растерянно стоял среди этой рабочей кутерьмы.
– А ты что? – удивленно спросил Велигура.
– Дак это… струмента больше нету.
– Руками! Руками давай! Дармоедов не держим! – прикрикнул Велигура. Он понял, что бандиты повинуются до тех пор, пока ими владеет страх, и поддерживал его в них громкими злыми окриками. Петухов упал на колени и стал руками добросовестно грести и разравнивать ракушняк, сгребать его со шпал.
Изо всех сил старались и его напарники. Они упарились, поснимали свои кожухи и бараньи шапки и кучкой сложили их в сторонке, на откосе, на вымерзшей уже травке. И снова принялись за работу.
Со стороны поглядеть, не подневольный труд под страхом смерти, а дружная компания на сельской толоке. Ах, если бы кто увидел, как самозабвенно они трудились! Это сейчас была самая лучшая бригада на всей Украине.
– А мне что велите, дяденька? – подергал кто-то за рукав Кольцова. Он обернулся, увидел стоящего неподалеку мальчишку-коновода, о котором в сумятице все совершенно забыли. На нем тоже был хороший кожушок, такая же, как и у остальных бандитов, добротная мохнатая шапка, несколько ему великоватая, потому что то и дело сползала ему на глаза.
– Ты чей? – спросил Кольцов.
– Ничей. Сам по себе, – ответил мальчишка.
– Так не бывает, – не согласился Кольцов. – Ты вот с бандитами, и так получается, что и сам ты бандит. И родители твои, небось, в банде?
– Нету у меня родителей! – нахмурился парнишка.
– Как это – «нету»? Где же они?
– Мамка померла, а папка… папка в прошлом годе дома объявлялся, и все, и больше мы его не видели. А потом мамка померла.
– И как же ты в банду попал?
– Когда мамка померла, меня тетка Варвара до себя взяла. А у нее своих двое. Я и решил в Крым податься. Пацаны рассказывали, там круглый год лето. Хрухты разные прямо на улице растут. Свободно прохарчиться можно.
– В Крыму пока белые, – сказал Кольцов. – Может, и твой папка белый? Потому ты и в Крым пробираешься.
– Не! Папка вроде как за красных был. За бедных.
– Вот тебе и раз! – укоризненно покачал головой Кольцов. – Папка – за красных, а ты, получается, против красных.
– Не!
– Ну как же – «не», если ты у бандитов служишь. А они, всем известно, против красных.
– Никому я не служу. Я – сам по себе, – снова упрямо повторил мальчишка.
– Все же расскажи, как же ты в банде оказался?
– С поезда сняли. Сам дядка Кныш. Иди, говорит, до меня в сыны. Кожух вот выдали. И сапоги. И так не обижали. Кормили. Я и подумал, до лета у них перекантуюсь, а там в Крым подамся. Пацаны рассказывали, у них там – море. Очень мне на него поглядеть охота.
Заметив на железнодорожном полотне какой-то разброд, Кольцов прервал разговор с мальчишкой, бросился туда.
Бандиты пытались водворить на место рельс, налегали на него – но тщетно. Он не сдвигался с места.
Заметив подошедшего к ним Кольцова, уже воспрянувший духом Петухов, почувствовав к тому времени себя уже чуть ли не помощником красноармейского командира, деловито сказал:
– Тут, товарищ командир, так не получится. Вагу бы какую-нибудь! Зализячку или дрючок!
– Разобрать – хватило ума, – не удержался Кольцов.
– У нас тогда восемнадцать человек народу было, – пояснил Петухов.
– Это ты кого, бандитов народом считаешь? – сердито спросил Кольцов. – Не надо! Народ сам по себе. Вы к народу – никакого отношения. И, кстати, Петухов, я тебе не товарищ, запомни это! И никогда им не буду!
– Как скажете, – покорно согласился Петухов.
Машинист и члены поездной бригады принесли несколько прочных дубовых шестов, два лома и тоже стали помогать бандитам. Под ударное «Раз! Два! Взяли!» они по сантиметру отвоевывали пространство и вскоре установили рельс на прежнее место. Дальше за работу принялись Велигура и Панченко. Орудуя гаечными ключами, они принялись крепить рельс к шпалам.
Все повеселели: дело двигалось к концу.
Кто-то из поездной бригады согласился поработать за отсутствующего кочегара и начал разжигать паровозную топку.
Пятеро бандитов встали перед Кольцовым. Шестого не было видно.
– Тут пацаненок недавно вертелся. Не видели? – спросил Кольцов.
– Возле коней был какой-то.
– Куда делся?
– Да разве до него было? Тут вон с этих глаз не спускали, – Велигура указал глазами на угрюмых бандитов. Переминаясь с ноги на ногу, они безучастно ждали решения своей участи.
– Должно, сбег пацан. Степь вона какая! Поди, разыщи его теперь! – сказал кто-то из поездной бригады.
Кольцов медленно оглядел бандитов, и они слегка поеживались под его недобрым взглядом. И уже не ждали ничего для себя хорошего.
– Вот что, братва! – начал Кольцов свою короткую речь на доступном бандитам языке. Когда-то, теперь уже давно, вот так же, глядя в лицо смерти, Кольцов слушал речь батьки Ангела и запомнил ее чуть не слово в слово. – Хочу я вам малость мозги прочистить. Чтоб потом, когда еще раз где-нибудь встретимся, не сказали, что вас не предупредили. Хотел было вас расстрелять. Есть за что, и вы это знаете. Да патроны на вас, дурошлепов, тратить жалко. Они нам для Врангеля пригодятся. А вас потом, если не покаетесь и за ум не возьметесь, дустом выведем. Напрасно хихикаете, я не шучу. Идите до своего бандитского батьки и передайте ему, что конец его близок. Намного ближе, чем ему это кажется. Война кончается, кончается и ваша вольница. Что могу посоветовать? Идите в военкомат и покайтесь за все свои грехи, как пред попом. Проситесь на фронт. Может, еще и успеете своими боевыми делами смыть бандитское прошлое. Вот, пожалуй, и все, что хотел вам сказать на прощание.
