Глава одиннадцатая
К утру Кольцов был уже в Мелитополе. Его сопровождающие остались в хуторе под городом. Колодуба, который тоже приехал с ним, он отправил на базар и велел ждать его там. Сам же отправился в Штаб фронта.
Фрунзе нисколько не удивился появлению в штабе Кольцова.
— Менжинский сказал мне, что вы выехали в Евпаторию. И я ждал вас.
— В Евпатории назревает бунт. Что тут случилось? Разведчики, которые сопровождали сюда, к вам, махновских командиров, вернулись и рассказали, что все они арестованы. Что происходит?
Вместо ответа Фрунзе положил перед Кольцовым приказ председателя Реввоенсовета республики. В нем говорилось:
«Могучим ударом Красной армии разбит и уничтожен барон Врангель.
Трудящиеся могли бы наконец приступить к мирному труду, хозяйственному строительству, но на пути мирной трудовой жизни встают бандитские шайки Махно. Командование так называемой Повстанческой (махновской) армии отказалось выполнить требования Реввоенсовета фронта о расформировании его частей, с тем чтобы они влились в состав Красной армии. Кое-где они уже переходят к открытому неподчинению.
Махно и его штаб, послав для очистки совести против Врангеля ничтожную кучку своих приверженцев, предпочли засесть с остальными бандитами во фронтовом тылу. Теперь эти виды раскрываются. Господа махновцы занялись борьбой с транспортом, грабежами…»
Кольцов оторвался от чтения, поднял глаза на Фрунзе:
— Но ведь все это ложь. Повстанческая армия несет службу в районе Евпатории. Никаких грабежей не отмечено.
— Это — там, в Гуляйполе и вокруг него, — пояснил Фрунзе. — И Каретников тоже. Он отказался перейти в наше подчинение. Предложили разоружиться, не согласились. И что дальше? Мощное военное соединение в наших тылах. Но не отвлекайся, читай дальше.
Кольцов снова вернулся к тексту приказа:
«…Производится мобилизация крестьянства, главным образом кулацкого населения. Усиленно ведется агитация среди многочисленных военнопленных белогвардейцев. Частям Южного фронта не остается ничего иного, как приступить к активным действиям против махновских банд.
Поэтому, приказываю:
1. Борьбу вести со всей решительностью и беспощадностью, ставя задачей полное истребление банд и уничтожение очагов бандитизма.
2. По занятии районов расположения махновских отрядов, провести беспощадное разоружение всего населения.
3. В случае выхода каких-либо частей противника из-под наших ударов, вести конными частями безостановочное преследование, имея в виду полное уничтожение шаек…».
Дальше шел целый перечень мер, которые должен был предпринять Южный фронт для окончательной ликвидации махновщины.
Подпись под приказом стояла: «Председатель РВСР Л. Троцкий».
«Вот и вся разгадка», — подумал Кольцов. Ещё раньше, разговаривая с Фрунзе о передаче Крыма махновцам, Михаил Васильевич ловко уходил от прямо поставленных вопросов. Вероятно, он уже тогда знал то, о чем лишь иногда догадывался Кольцов.
— Но зачем было заключать Старобельское соглашение? — спросил Кольцов. — Зачем вся эта ложь?
Фрунзе с некоторым сочувствием, как на несмышленого ребенка, посмотрел на Кольцова.
— Я ведь не однажды говорил с вами о желании махновцев получить Крым, — продолжил Кольцов. — Вы уходили от прямого ответа. А ведь они, помогая нам, проливали кровь. Много крови. Неужели они не заслужили иной участи?
Фрунзе присел напротив Кольцова:
— Уважаемый Павел Андреевич! Скажите, могли ли мы, большевики, позволить кому-то строить коммунизм по иному рецепту, кроме предложенного Лениным? Зачем нам нужны, в нашем новом государстве, оппоненты?
Кольцов молчал.
— Но мы ведь могли обойтись без этого Старобельского обмана? — наконец сказал он.
— Могли. Но это стоило бы нам много лишней крови. У нас не было иного решения. В наших тылах находилось довольно мощное воинское соединение с умным и талантливым командиром. Я имею в виду Нестора Махно. И куда направил бы он свои силы, мы не знали.
— И что теперь? Опять война?
— Ну, какая война? Неделя-две, и со всеми бандами будет покончено.
Кольцов хотел и боялся задать вопрос, ради которого почти всю ночь добирался сюда:
— И как вы собираетесь поступить с арестованными командирами Повстанческой армии? Они верно служили нам, и немало нам помогли.
Фрунзе ответил не сразу. Он встал, прошелся по кабинету и лишь затем коротко ответил:
— Сегодня ночью их расстреляли.
— Что? — воскликнул Кольцов. — Зачем?
— Павел Андреевич, вы — человек военный. И знаете: приказы высшего начальства сначала выполняются, а затем обсуждаются, — сухо сказал Фрунзе. — Прежде чем выполнить этот приказ, я долго думал. И тоже пришел к выводу, что иного решения нет.
— Ну, почему же? Почему? — не выдержал, повысил голос Кольцов.
— Оставь мы их живыми, идеология анархизма прорастет в новых поколениях. А, может, ещё и в этом. И все повторится. А страна устала от потрясений. Ей нужен долгий и прочный мир.
Кольцов встал. Ему было все ясно. Больше никаких вопросов у него к Фрунзе не было. Уже у двери он обернулся, спросил:
— Вы позволите выдать махновцам тела? Пусть похоронят на родине. Хоть в этом давайте поступим по-человечески.
— Да, конечно, — согласился Фрунзе.
— И дайте указание воинским подразделениям нигде их не задерживать.
— Если возчики поедут без оружия, — нетерпеливо ответил Фрунзе, склоняясь над письменным столом. Что ему эти мертвые махновцы? Смели их, как крошки с обеденного стола. Другие дела захлестывали Фрунзе. Он не был сейчас человеком, а лишь одной из шестеренок в безостановочном механизме все еще длящейся войны.
Кольцов вышел из здания, спустился по ступеням во двор. Огляделся. Где же он, этот проклятый сарай? Прошел за угол и увидел низкий приземистый каменный амбар с тяжелыми двустворчатыми воротами, на которых висел большой кованый замок. Возле амбара топтались двое молоденьких часовых.
— Желаете взглянуть? — услышал он сзади чей-то голос. Следом за ним шел пожилой красноармеец со связкой ключей.
— Здесь они? — спросил Кольцов.
— Так точно. Может, открыть? — звякнул ключами красноармеец.
— Не нужно.
Кольцов развернулся, пошел к выходу на улицу.
— А я вас знаю, товарищ комиссар, — сказал пожилой красноармеец. — Мы с вами не так давно на «форде» до махновцев ехали. Помните?
Кольцов взглянул на него, и не сразу, но узнал и этого пожилого красноармейца, и ту недавнюю поездку, во время которой его едва не пленила банда Савелия Яценко. Вспомнил: их было два брата, оба похожие друг на друга.
