Они ходили по магазинам, примеряли все подряд и даже делали покупки, насколько позволяла наличность, а у Бори было восемьсот шиллингов. Нагулявшись вдоволь, они возвращались домой. В штадтбане ехать не хотелось. Они решили добираться своим ходом. Уже стемнело, но в альпийском саду на Ландштрассе, через который лежал путь домой, броуновское движение толпы напоминало встревоженный муравейник. Тысячами огоньков иллюминации мигало измельченное электрическое солнце. У ворот, ведущих на территорию Бельведерского дворца – летней резиденции Габсбургов, было особенно людно.
На сооруженной в виде разводного моста сцене расхаживали манекенщицы. Они демонстрировали роскошные вечерние платья. Толпа ахала и визжала, перекрывая шумом музыку шоу-представления. Коротконогий курчавый конферансье в красной бабочке корчился на исторгающем огни помосте и тараторил в микрофон, обращаясь к скопившемуся внизу народу:
– Господа! Не проходите мимо. Только сегодня, в светлейший праздник Пасхи, мы предоставляем уникальную возможность обрести свое «я». Сегодня уместно выразиться – воскреснуть! – Шоумена не заботила кощунственность употребляемых им фраз в день, почитаемый как дата воскресения Сына Божьего. Он распинался как мог только потому, что его моральные принципы находились в прямой зависимости от его процента от аукциона, а следовательно, не зависели ни от чего. – Только здесь вы сможете найти свой стиль и купить себе роскошное платье. И можете не сомневаться – вы не встретите соперницу, одетую в точно такой же наряд. Модели выполнены только в двух экземплярах: один для показа, другой для продажи. Это шедевры моды, созданные по эскизам знаменитого Герхарда Таллера, чьи платья достойны звезд первой величины. В них не стыдно показаться в Венской опере, да что там в опере, на вручении «Оскара»! Только сегодня! Шоу-распродажа продолжается!
Толпа уже завелась. Ловкий конферансье пожинал плоды своего грубого промоушена. Теперь можно было выкачивать деньги.
– Милые фрау, заставьте своих кавалеров раскошелиться, устройте себе праздник! Итак! Вечернее платье «Сон Адама»! Утонченная цветовая гамма, воздушность и грация, коварство и искушение. Обладательница этого чуда обречена стать непобедимой завоевательницей мужских сердец. Фантастика, которая возбуждает. Неужели волшебство не стоит двух тысяч шиллингов? Итак, начальная цена – две тысячи. Спешите! Называйте свою цену!
– Две сто! – раздалось внизу. Толпа ликовала.
– Две двести!
– Две с половиной!
– Респектабельный джентльмен в синем костюме назвал свою цену. Три тысячи шиллингов! Я не вижу ваших рук! Господа, я не слышу ваших ставок, – надрывался конферансье. – Три тысячи шиллингов – раз…
– Три пятьсот!
– Пять тысяч шиллингов!!!
Залп восторга и аплодисментов заглушил шоумена. Всеобщее внимание приковалось к одной парочке – высокой рыжей даме со скуластым подбородком и ее пузатому спутнику. Это он назвал последнюю цену и, судя по его надменному виду, не собирался уступать. Дама сияла, словно испытывала оргазм от обращенных на нее тысяч глаз.
Борис и Леночка тоже смотрели на нее. Борис из праздного любопытства, Леночка смотрела иначе. Самодовольная фрау вызывала в ней интерес другого рода. Она оценивала ее: «Стройна, высока, длинная шея, фигура так себе – талия едва заметна, бедра ничего. Нет, я лучше…» Но смотрели все не на Лену, а на эту фрау. Шикарное платье предназначалось ей. Оно стоило бешеных денег. Леночка окинула взором стоящих в ряд позади конферансье манекенщиц в роскошных нарядах. Каждая ждала своей очереди выйти на подвесной подиум и показать все достоинства и прелести своего платья. Леночка прикусила нижнюю губу. Неужели ей никогда не носить таких платьев? Это не для нее? Неужто она обречена быть чужой на этом празднике жизни?
– Леди и джентльмены, – распалялся шоумен, – пять тысяч шиллингов! Три! Продано! – Толпа взревела. – Успокойтесь, друзья, распродажа продолжается! Прошу покупателя подняться ко мне по ступенькам и получить покупку. Вы можете сделать это прямо сейчас, на глазах у всех, и это вдвойне приятно. Напомню, платья Герхарда Таллера выполнены в двух экземплярах… Один навсегда остается в музее моды, только что основанном в Бельведере, второй уносит покупатель! О… Вы уже поднялись?! Как ваше имя? Хер Леопольд Штиглиц? Я бы остерегался оставлять вашу блистательную фрау в одиночестве! Хотя ради такой покупки стоит рискнуть, ведь теперь она будет любить вас еще крепче. Что?! Вы хотите именно это платье? Ну что ж! Только сегодня, в святую Пасху, мы предоставляем вам такое право. Девочка! – Конферансье взял манекенщицу, одетую в проданное платье, за руку. – Гретта, покупатель расплатился и оставил тебя без платья, придется отдать ему твой наряд.
Манекенщица, мило улыбаясь, изящно расстегивала пуговички и спустя мгновение распахнула платье, представ перед зрителями в бирюзовом нижнем белье. Платье упаковали в фирменный пакет и вручили толстяку. Манекенщица, пощеголяв чуть-чуть вокруг конферансье, исчезла за мигающей аркой.
– «Сон Адама» растворился в дымке за пять тысяч шиллингов! А теперь новинка сезона! «Снежная королева»! Спешите видеть! Это вечернее платье принесет удачу его обладательнице. Строгость тонов, изощренность покроя, ненавязчивое декольте. «Снежная королева» зовет и тут же отталкивает. Огонь страсти, замурованной льдом. Она выше животного чувства… В этом наряде даже белошвейка станет аристократкой. Номинальная стоимость смешна, всего полторы тысячи шиллингов. Вот, я вижу одну руку! Похоже, фрау сама решила сделать себе подарок, коль перевелись настоящие мужчины. Итак, леди дает две тысячи шиллингов! Кто больше?! Ага…
Борис, глядя на Леночку, уже не находил это шоу занимательным. Ему не составило труда заметить, что Лена погрузилась в какие-то тягостные раздумья, ушла в себя.
– Что с тобой, тебе нездоровится? – вопрос остался без ответа. Борис на минуту засомневался, что его возлюбленная в сознании, но девушка приобрела безучастный ко всему вид и произнесла:
– Меня вся эта чепуха раздражает. Нам пора домой. Папулечка ждет не дождется. Давай скорее выбираться, здесь не протиснуться.
На первый взгляд незначительный случай обнажил кровоточащую душевную рану, Борис не сразу, но все понял. Вернее, почувствовал с того злополучного дня. Леночка изменила своему правилу непременно гулять по вечерам. Медики назвали бы это депрессией или неврозом. Леночка устала завидовать, она устала себя жалеть. Теперь она предпочитала побыть одной, что не было свойственно ее живому характеру.
Добровольное затворничество не так ранило душу, не задевало за живое. Девушка словно пребывала в невесомости. Она отгораживалась от реальности, воздвигая хрупкие стены из отвлеченных мыслей и витая в облаках тривиальной мечты. Мечтала, как в один прекрасный день она сможет себе позволить купить такое дорогое платье. Да что там платье, у нее будут сотни таких платьев, красивая машина и, конечно, будет богатый и красивый молодой человек, который будет любить ее больше жизни. «Все это будет, – убеждала себя Леночка, – надо только чуточку подождать». И она совсем не думала в эти дни о Борисе.
