Напарник метнулся к боковому входу. Клаус вытащил из машины свой скомканный плащ, накрапывал дождик, он аккуратно поправил кобуру, затянул пояс плаща и взглянул на часы. «Придется ждать здесь. – Клаус раздраженно плюнул. – Эти выродки могут фестивалить до утра».
Едва Клаус прислонился к машине спиной и принялся лениво наблюдать за центральным входом, как тут же заметил спускающуюся по ступенькам смазливую девочку в замысловатой распашонке-колоколе. «Ножки что надо, – оценил Клаус, – мордашка вышак. Трахает же ее кто-то, сюда бы ее. Ба! Да это стриптизерша… Иола… Кому это она там машет? Голосует, что ли? Вот и такси. Не понял… – Клаус сощурился, чтобы лучше разглядеть: кавалер, который усаживал стриптизершу в такси, был очень похож на Андрея. – Точно… он».
Клауса словно прошиб электрический разряд: «Уйдут, сволочи!» Он прыгнул в машину и повернул ключ зажигания. «Не выйдет, ребятня, Клаус свою работу знает. Засранец на крючке, но где ж засранка?!» Клаус не сомневался, что надо ехать за этим такси, ибо твердо полагался на пословицу о погоне за двумя зайцами. Пусть теперь напарничек посуетится, пусть пасет птичку возле ее «восьмерки». «Навалились вы на мою голову!» – выругался Клаус и нажал на газ. Стоявшая неподалеку неприметная белая «Таврия» плавно тронулась следом.
На следующий день в Днепре нашли труп Клауса, на груди у него был вырезан полумесяц. Крестник Родионовой исчез бесследно.
* * *
Приняв благословение Матушки, Роланд крушил всех без разбору. По всем гостиницам вылавливал чеченцев. Люди Кутателадзе разведали, что в отеле «Днипро» на Майдане незалежности остановился Ваха Мудаев – родной брат Алхана Мудаева – главаря чеченского землячества и куратора залетных вайнахов, приезжавших в Киев по делам. Ваху забили до полусмерти, а потом, невменяемого, отвезли на заброшенную загородную дачу и засадили в холодный погреб. Роланд решил попридержать такую добычу.
Кутателадзе, безусловно, не знал, чьи люди расправились с одним из лучших его ребят и похитили крестника его хозяйки, но самой заметной мишенью был Алхан, а Роланд не был любителем мудрствовать лукаво. Помять бока мусульманской братии Кутателадзе хотел давно, слишком нагло они себя вели. Если не дать им отпор с упреждением, они обнаглеют, как в Москве. Киев итак слишком много грузинских воров приютил, чеченцев здесь только не хватало! Случай представился.
Люди Роланда заодно крушили цветочные рынки азербайджанцев. Сожгли дотла цех по производству фальшивого азербайджанского коньяка и учинили погром в придорожном кафе «Дагестан». Здесь завязалась перестрелка, громилы Кутателадзе прикончили двоих, в том числе и хозяина заведения, который водил дружбу с Алханом. Когда уходили, бросили напоследок:
– Алхан – труп.
Колхозный рынок стал местом зрелищного представления – торговцев-азербайджанцев заставили подмести рынок своими же гвоздиками. Спустя пару дней очередью пришили двух чеченцев – гостей Алхана, прибывших из Грозного. Эти двое были большими доками в оформлении липовых виз. Люди Роланда прихватили у убитых «дипломат» с кипой платежных поручений и несколько десятков тысяч долларов. Смерть банковских махинаторов сильно навредила авторитету Алхана. В Грозном недоумевали, почему он не смог обеспечить надлежащую охрану своим землякам, которыми гордилась вся Чечня.
Роланд тем временем искал самого Алхана, но тот как сквозь землю провалился. Преступный мир Киева ждал, что последует дальше, не сомневаясь, что ответные действия не заставят себя ждать долго. «За Алханом не заржавеет, – рассуждали знатоки, – быть резне». Однако все понимали, что в любом случае Алхан обречен быть побежденным, за Кутателадзе стояла Матушка. По этой причине прогнозы насчет ответных мер Алхана были противоречивыми. Многие склонялись к тому, что Алхан пойдет на поклон – его песенка спета.
И все-таки Алхан, оправившись от шока, принял вызов: задетые честь и достоинство перебороли инстинкт самосохранения. Перед тем как нанести равноценный удар своему врагу, он долго размышлял и, так как был человеком далеко не глупым, нашел уязвимую точку на теле Кутателадзе.
Олега Никанкина, которого Роланд любил как родного брата и который тренировал его людей, нашли с перерезанным горлом в раздевалке спортзала, рядом, придавленный штангой, лежал обезображенный труп приставленного к тренеру телохранителя. На груди у тренера был вырезан полумесяц – Алхан оставил свое клеймо, уведомляя тем самым врага, что теперь не остановится ни перед чем. Он объявил джихад.
Увидев это зрелище, Роланд взревел: «Олежик! Олежик!» Он метался по раздевалке и пронзительно выл. Никанкин был единственным человеком, которого он любил как родного. Ведь именно Никанкин вывел его в люди, подписал ему путевку в жизнь. Роланд рвал и метал. В таком состоянии и без того неизощренные мозги Роланда перестали трезво оценивать истинное положение дел. Он готов был погибнуть сам и утопить в крови весь Киев. Он уже не мог быть бесстрастным, он жаждал возмездия.
Клеймо Алхана лишний раз доказывало его причастность к краже крестника Родионовой. Хотя Роланду ничего и не надо было доказывать – улики нужны на совете у Родионовой, для него компенсацией могла стать только смерть Алхана.
* * *
Когда в стане Мудаева разведали о намерениях Роланда взорвать единственную в Киеве мусульманскую мечеть, Алхан не знал, воспринимать ли такую угрозу всерьез, насколько подобный беспредел вообще реален. Но он все же позвонил в Грозный и потребовал немедленной помощи.
Через три дня в Киев прибыл человек из Грозного, лицо, уполномоченное координатором проверить киевские дела. Посланника доставили из аэропорта к обнесенному высоким каменным забором двухэтажному дому, превращенному в неприступную крепость. Двое охранников открыли ворота, и «БМВ» с гостем въехал во двор. Мудаев очень обрадовался, что визитер оказался его давним знакомым. Яраги Усманов теперь стал важной птицей в Грозном, советником координатора по особым поручениям. Однако гость холодно поздоровался с ним.
– Яраги, для тебя приготовили ванну с хвоей, не хочешь принять с дороги? – из деликатности спросил Алхан, хотя по глазам гостя понял, что не время разыгрывать из себя радушного хозяина.
– Алхан, в моем распоряжении только два дня, – гость вошел в дом первым, – поэтому сегодняшний день я хочу посвятить поручению, которое на меня возложено, а там поглядим, будет время на отдых или нет.
– Тогда приглашаю ко мне в кабинет, но перекусить тебе надо, даже не спорь. Все принесут.
– Я бы не хотел балагана, будем говорить с глазу на глаз.
– Как считаешь нужным, – Алхан насторожился, предстоит нелегкий разговор, надо обосновать свой звонок координатору, иначе в Грозном его сочтут ненадежным и прикажут устранить. Простил ли ему координатор недавнюю смерть его приближенных банковских дельцов? Почему старый приятель Яраги так холоден? Одно может спасти: надо доказать гостю, что звонок координатору – вынужденная мера, дела по-настоящему плохи. Еще надо убедить его, что охрана чеченских банкиров была надежной, но враг оказался коварнее и сильнее.
