Глава 28
Испорченный ужин
Халдеи накрыли кавказский стол. Шашлык, долма, кебаб, вино… Стены из красного кирпича едва успевали поглощать жар поленьев, горящих в камине. Однако Магистр велел поджечь факелы, прибитые к арочным сводам. Факельный огонь придал трапезе душок Средневековья. Судя по блаженному виду главы Ордена, у которого выдался тяжелый день, сейчас он по-настоящему балдел.
Сперва ели молча, лишь изредка перебрасываясь между собой парой-тройкой фраз. Потом разговорились.
Кто-то высказал мнение, что смена Саакашвили на посту главы государства и его иммиграция в Штаты не изменила ситуацию на фронте никак, ибо деморализация грузинской армии зависит не от президента, а от ментальности народа. Грузины не вояки. Чеченцы – другое дело. С этим мнением согласился генерал Рокотов, поведав, как в период первой грузинской кампании на территории Харьковской области спецназом ГРУ были подорваны склады с боеприпасами, уже подготовленными для поставки грузинам, и как Украина спустила на тормозах свою реакцию на скандальный подрыв.
Резонанс действительно был минимальный. Украинцы, похоже, устали от своей дружбы с грузинами, которые в благодарность за союзнические порывы утроили количество квартирных краж в Киеве. «Незалежники» тяготились принятой на себя союзнической ношей. Отношения новых друзей лишь казались идеальными. Приглядевшись, можно было обнаружить ноги гостя на столе. И это тоже было из области ментальности.
– Вот продавать оружие или торговать телками – хохлы это умеют. Воевать они не любят. Со времен Запорожской Сечи предпочитали быстрые набеги. Пограбят ляхов, договорившись с татарами, – и айда на Хортицу. А потом с поляками сговорятся и порубят татар. А когда король с ханом объединялись, хохлы под крыло Москве норовили, – хвастался генерал историческими познаниями.
– А как они танками за туркменский газ расплатились с сыном Туркменбаши Мурадом Ниязовым. А он взял и тут же продал танки Пакистану, а выручку спустил в мадридском казино! – вспомнил Ларичев. – Может, поэтому папа преемником своим сделал незаконнорожденного сына.
– Ага, – крякнул Магистр, закончив обгладывать кость корейки ягненка, – и все замолчали снова.
Лорд не встревал в дискуссию, он понимал, что события в Украине и Грузии как-то отражаются на предстоящей концессии в Москве, но не мог взять в толк, почему бы не обсудить все напрямую.
Охрана довольствовалась столом поскромнее, накрытым под тентом просторной беседки во дворе.
Красное вино дурманящим теплом разгорячило внутренности. Магистру стало нехорошо от жары. Он инстинктивно вышел во двор охладиться и подышать свежим воздухом. Сопровождать вождя вызвался Лорд.
Они бродили в палисаднике. Лорд предложил боссу сигару. Магистр делано обрадовался возможности подымить – прохладный ветерок взбодрил его. Тошноту как рукой сняло. Они с одинаковым апломбом смаковали затяжки, но в этом культе курения угадывалось нечто показное и притворное. Их не восхитило искусно поджаренное мясо, а что сигары? Они могли питаться гречкой в зоне и курить «Приму» без фильтра, могли вкушать лобстера и дымить «Хойо де Монтерреем»… Все одно. Скучно. Ведь оба они пресытились жизнью настолько, что их возбуждала смерть. И вряд ли нашлось бы на свете диво дивное, способное расшевелить в них телячий восторг.
Женщины? Их они перебрали великое множество и могли себе позволить еще столько же. Деньги? Это слово уже вызывало у них смех. Что еще? Слава? Все имеет свою цену, за деньги можно стать знаменитостью. А так как деньги их смешили, то и статус звезды казался забавным, не более того. Любовь? В нее они просто не верили, любя лишь свое отражение в зеркале. Страх? Здесь можно поспорить. Лорд, к примеру, боялся гораздо меньше любого среднестатистического гражданина, но все же существовали вещи, коих он искренне опасался, вернее, люди, а еще честнее, один-единственный человек, вселявший ужас. Панический ужас.
Лорд боялся Соболя-Магистра. Для него, прошедшего через горнило блатной системы, подобный страх являлся нормой. Что бы там ни сочинял Магистр, каких бы воздушных замков ни строил, Лорда невозможно было переучить. Они преступные авторитеты, и точка. Просто в свете последних веяний короноваться не модно, вот Соболь и не стал. И превратился в Магистра. Вся эта перетусовка кличек и привычных определений давалась Лорду на первых порах освоения в организации почти так же, как изучение в преклонных годах английского языка русскому человеку, учившему в советской школе немецкий и запомнившему из программы только «айн, цвай, драй», слово «полицай» и «Гитлер капут». Но трудная адаптация в прошлом. Новые привычки приросли намертво. Магистр, конечно же, Магистр…
А боялся ли чего-нибудь их бесстрашный вождь? Имелось ли у Магистра уязвимое место? Лорд часто задавал себе этот вопрос. Облик хозяина отпечатался несмываемыми чернилами в его сознании как образ человека без нервов, уверенного в себе, как самый сильный самец львиного прайда. И все же вопрос о несокрушимости Магистра подлой закорючкой тюкал в затылок. Он же не лев, а всего лишь человек. Лев – и тот, оставшись в окружении полчища смрадных от съеденной падали гиен, предпочитает спастись бегством, чем вступить в неравную схватку. Или животный инстинкт самосохранения чужд сверхчеловекам вроде Магистра?
Вдруг что-то отвлекло Лорда от приятного дыма сигары. Его взгляд приковали два мусорных контейнера, перегруженных остатками пищи от трапезы соратников. Баки стояли метрах в сорока от арки, ведущей в палисадник.
Вместе с голодными бродячими котами в грязи и объедках ковырялась опустившаяся старуха. Она разгребала бараньи кости, мясо с которых пошло на шашлык, корявой палкой, подыскивая себе подходящий ужин. Правда, слово «ужин» в данном случае вряд ли было уместным. Наверняка найденная ею косточка с приличным ошметком баранины являлась для нее одновременно завтраком, обедом и ужином.
Довольная удачной находкой, старуха бережно сунула кость под мышку. Но блеск в ее глазах не выражал привычного человеческого удовлетворения. В них больше было примитивного животного чувства. Как бы в доказательство этой гипотезы старуха по-кошачьи ощетинилась и, напряженно озираясь, попятилась назад с одним желанием – унести скорее лакомый кусочек. Лорд, недоумевая, смотрел на удаляющуюся от мусорников старуху до тех пор, пока она не скрылась из виду под сенью густых елей. Угораздило же эту жалкую нищенку оказаться здесь, на пиру будущих властителей России…
Он хотел было догнать ее и щедро одарить деньгами, но тут осек его голос Магистра, который, кстати, не увидел душераздирающего сюжета с котами и бомжихой.
– Сила в решимости быть сильным, – твердо и проникновенно увещевал Магистр. – Надо делать что-то, а не сидеть сложа руки и с разинутым ртом воспринимать чужие победы. Лучше ошибиться, чем просидеть век на заднице и не ощутить горький, но, заметь, живой привкус досады за свою дурость. Сосуд противоречий должен стать генератором действия. Только так можно попасть в историю. И для этого вовсе не обязательно быть святым. Ты думаешь, Мандела святой? А как тогда быть с его зулусами, что отрезали уши оппонентам и надевали на их головы горящие покрышки? При этом они ласково именовали их «ожерельями». Мандела – лауреат премии Нобеля, борец за права человека номер один, противник апартеида, сам связан с негритянской мафией Лос-Анджелеса… Именно он формировал боевое крыло Африканского национального конгресса, рекрутировал добровольцев, разъезжая по Африке, организовывал восстание, и при этом он считается борцом за свободу! Он популярен не как подстрекатель к убийству, а как борец за мир… А Кастро, а Че Гевара, а Ленин? Истинные герои вынуждены не считаться с человеческими жизнями, когда борются с деспотиями. Любые угрызения совести отдаляют день революции!
