— Май френд, хау ар ю! — отпихнув в сторону привратника, бросился на Виктора экспансивный Бернаскони и заключил его в свои объятья.
Сдержанный Семенов слегка приобнял своего коллегу. Рядом тут же нарисовался Вадим, который в совершенстве владел пятью языками и, помимо референтских, выполнял при российском президенте и функции переводчика. По-английски Бернаскони говорил бегло, но с таким количеством грамматических ошибок, что иногда помощь переводчика была просто необходима. Впрочем, благодаря Вадиму, Бернаскони сейчас говорил по-итальянски.
— Извини, дорогой друг, но мне надо срочно бежать готовиться к нашей встрече, увидимся через час, — хлопнув Виктора по плечу, Сильвио засеменил в сторону замка.
Улыбчивый мулат пошел провожать русскую делегацию в их комнаты, за Виктором и Вадимом выстроилась дюжая суровая охрана. На фоне суетливых итальянских офицеров-пижонов они смотрелись какими-то реликтами природы, а не человеческими существами.
Главный охранник Виктора Иван, молчаливый ветеран подразделения «Вымпел», привычно обыскал предоставленную президенту комнату и молча удалился.
Виктор захлопнул дверь и остался один. На резном столе стояла ваза с фруктами, чайный набор и бутылка элитного итальянского шампанского. Бернаскони и его помощники знали, что русский президент почти не пил, но все равно каждый раз упорно предлагали ему алкоголь. Видимо, в их головы никак не укладывался такой раритет, как непьющий русский президент.
До встречи оставался час. Виктор принял душ и переоделся в костюм и свежую рубашку. Лейбл на костюме значился коротко и ясно: «Большевичка».
На знаменитой фабрике шили на заказ ничуть не хуже, чем итальянские мастера «Бриони», а вот часы у президента были швейцарские и стоили несколько десятков тысяч евро. Часы вообще были его слабостью. Впрочем, иногда на отдыхе он носил «Командирские».
Виктор налил себе чаю и с наслаждением отхлебнул терпкий напиток.
Ровно в двадцать минут пятого раздался осторожный стук в дверь, и послышался робкий голос Вадима:
— Вам пора на встречу.
Виктор мимоходом взглянул в зеркало и вышел из комнаты. Вадим и привратник проводили его в конференц-зал. Вдоль стен коридора висели подлинники известных итальянских живописцев. Сильвио, который был самым богатым человеком Италии, любил жить в роскоши, но при этом был из тех редких людей, кого не испортили большие деньги. Он пришел во власть не для того, чтобы добиться каких-то преференций для своего бизнеса. Бернаскони действительно хотел сделать жизнь итальянцев лучше, и во многом ему это удалось, несмотря на сопротивление либералов и левых.
По праву хозяина, о начале тайной встречи объявил Бернаскони. Он картинно откашлялся и посмотрел на Виктора задорными оливками маленьких черных глазок.
— Друг мой, сегодня мы должны обсудить наши дальнейшие шаги на арене европейской политики. Сидеть сложа руки, ожидая, когда на следующих выборах нас сместят сторонники Клуба, как это случилось со Штольцем в Германии, мы не можем. Но каждый, повторю, каждый наш шаг должен быть взвешен и осторожен.
— Прежде чем мы начнем, я бы хотел сделать небольшое заявление, — поднял руку Семенов и прокашлялся.
— Да, конечно, я тебя внимательно слушаю. — Бернаскони налил себе вина и внимательно посмотрел на него.
— Как ты знаешь, в России скоро грядут президентские выборы. Русский народ уже дважды избирал меня своим президентом. По Конституции на третий срок я идти не могу, — осторожно начал Виктор.
— Нам бы твои проблемы, — расхохотался Бернаскони. — Я прекрасно знаю, что в России власть — это ты. И Конституция — тоже ты. Внеси поправки, проведи референдум. Россия не Германия, где Клубу удалось законным путем убрать с дороги бедолагу Штольца.
— Сильвио, я без труда могу все это сделать. Но речь о другом. Ценой титанических усилий удалось понемногу наладить жизнь внутри страны. Криминал снова в подполье, уровень жизни растет, экономика развивается, олигархи присмирели. Однако во внешней политике у России много проблем. У нас поблизости почти нет союзников. Непонятно, как сложится дальше с Белоруссией. Батька вроде мужик правильный, но хитрый и прагматичный. Украину вообще лихорадит: то враг, то друг…
— А разве лидеры Восточной Украины не лояльны тебе? — хитро прищурившись, проговорил Бернаскони.
— Пока непонятно. Там все не так просто, как ты думаешь, Сильвио, — покачал головой Виктор и продолжил: — В Прибалтике — враги, про Кавказ и Среднюю Азию я и не говорю. Сейчас мне нужно упрочить союз с тобой и теми немногими странами, которые разделяют наши взгляды.
— Так что ты хочешь сделать? — нетерпеливо перебил его Бернаскони.
— Я собираюсь выбрать из своей команды преемника. Пока не решил, кого, но это будет верный мне человек. Он будет заниматься внутренними вопросами, а я сяду в кресло премьера и буду курировать внешнюю политику. Поэтому хочу попросить о поддержке моего преемника. Кто бы ни занял мое место, ваше отношение к России не должно измениться. — Семенов внимательно посмотрел на итальянца.
— Дело твое, Виктор. Но, выбирая преемника, помни: власть развращает и самого стойкого человека. Выбери достойного кандидата. — Бернаскони одним глотком осушил бокал. — А на меня ты всегда можешь рассчитывать.
— Теперь давай вернемся к насущным проблемам. — Семенов понял, что пришло время менять тему. — Сегодня нам надо подумать, как защитить от НАТО нашего смелого коллегу из Ирана, обсудить вопросы энергетической безопасности, строительство газового трубопровода «Южный поток» в обход Турции и давай поделимся расследованиями наших спецслужб; может быть, скоро мы сумеем определить местонахождение штаб-квартиры Клуба и уничтожить ее…
…Виктор соврал своему другу и коллеге. Он не мог просто взять и признаться, что его вынудили назначить себе преемника те, кого они считали своими главными врагами. Что он проиграл свою партию Клубу, хотя его позиции в стране были сильнее, чем у многих коллег.
Виктор понимал, что если его европейские друзья узнают об этом поражении, у них опустятся руки. Главы европейских стран и так были скованы по рукам и ногам хитрой системой либерализма, которую от начала и до конца выдумал Клуб. При либеральной системе один человек, даже будучи канцлером, премьером или президентом, не мог повлиять на происходящее в стране коренным образом. И Клубу было легко контролировать ситуацию, поставив своих людей даже на второстепенные посты; он мог тормозить и блокировать решения, которые другие высшие чины принимали вразрез со стратегией Клуба. Теперь вся Европа, связанная по рукам и ногам демократией, а на деле — путами Клуба, с надеждой смотрела на Россию, глава которой пытался реставрировать традиции священной власти от Бога, каковой являются монархия и диктатура, власти одного, наместника небес на земле. Сейчас, когда по всей Европе все большей поддержкой пользовались праворадикальные консервативные партии, настал отличный момент, чтобы заменить демократические космополитичные структуры на национал-революционные и вывести Европу из-под Клуба, сблизив ее с обновленной Россией.
