— Вы — гей? — возмутилась экзальтированная Рената.
— Нет, — улыбнулся Виктор. — Мы в России не можем себе этого позволить, у нас сейчас плохая рождаемость. Просто я женат, и больше мне никто не нужен. — С этими словами он громко хлопнул дверью перед носом опешившей итальянки.
Пена ледяного шампанского медленно оседала на дне бокала. Годы светских раутов и модельной карьеры приучили Эстель Манони каждый день проживать, как последний. Дочь алжирского левого политика и итальянской актрисы обладала броской, нестандартной внешностью. Желтые, как у кошки, миндалевидные глаза выделялись на фоне смуглого красивого породистого лица. Даже в свои тридцать три она сумела сохранить прекрасную стройную фигуру.
Когда Эстель еще училась в школе, ее отца убили ультраправые офицеры во Франции, отчаянно не желавшие видеть Алжир независимым. После этого аполитичная раскованная девушка дала себе обет отомстить за отца и стала активно участвовать в деятельности разных ультралевых группировок, которые в те годы возникали в Италии, как грибы после дождя. Там-то агенты Клуба и приметили молодую красивую авантюристку и, взяв ее в оборот, сделали своей Матой Хари.
Достаточно быстро сделав успешную модельную и не очень успешную музыкальную карьеру, Эстель стала вхожа в высший свет Европы и США. По заданию Клуба она подкладывала свое роскошное тело под нужных людей, чтобы потом управлять ими или просто добывать секретную информацию. Эстель любила секс во всех его проявлениях — и с морщинистыми политиками, и с мраморнотелыми юношами-моделями, так что задания Клуба не вызывали у нее никакого физического или морального отвращения. Проект «Мистер Арнаутофф» должен был стать для Эстель одновременно звездным часом и лебединой песней.
Женить на себе Арнаутова, а потом разрушить его карьеру, а с ней и всю российскую газовую корпорацию, стало для Эстель Манони делом чести — ведь ее отца убил чертов русский эмигрант, служивший в Иностранном легионе. Теперь она на животном уровне ненавидела все русское.
Влюбить в себя властного, но закомплексованного и некрасивого коротышку Арнаутова было довольно несложно. То, что он принимал по ночам в своей спальне за стоны страсти, было, на деле, криками отчаянной ненависти. Манони еле сдерживала себя, чтобы не придушить спящего русского подушкой.
Эстель бросила взгляд на телефон и с удовлетворением прочитала сообщение с подробным отчетом о глобальных последствиях теракта в Ачинске. Она радостно хмыкнула и потянулась за бокалом шампанского. Лишь только ее пальцы обвили его хрустальную ножку, красавица вздрогнула от неожиданности — почти пустой бокал был снова полон. Она обернулась и обмерла от ужаса. На краю ванной сидел коренастый человек в черной маске и черном костюме военного кроя. В его руках была бутылка шампанского и второй бокал.
— Добрый день, Эстель, — сказал он на слишком правильном английском, на котором могут говорить только иностранцы. — Давайте выпьем за окончание вашего задания.
Манони смотрела на странного гостя широко открытыми глазами. Как он проник сюда? На 50-й этаж небоскреба, где в холле дежурила дюжина бодигардов! Между тем, человек в маске поднес бокал к лицу Эстель и едва коснулся ее лба ледяным стеклом.
— Пейте, не стесняйтесь. — Эстель судорожно залпом осушила его. — Вот и умница. — Сквозь черную маску проглянула зловещая улыбка. — Ну, я пойду? А то вам еще надо одеться.
— Дд-да-аа, — с трудом ответила она. Стальной гипнотический взгляд человека в маске буквально парализовал ее волю, тренируемую годами.
Человек в маске поднялся с края ванной и покачал головой.
— Ай-ай-ай! Как неосторожно оставлять так электроприборы… Вот ведь что может получиться. — С этими словами он столкнул носком ноги включенный в сеть фен, лежавший на полке, и безупречное тело Мата Хари третьего тысячелетия стало сотрясаться в конвульсии. Человек в маске покачал головой и выпрыгнул в окно. Небольшой черный парашют помог ему легко спланировать на крышу гаража…
Ранним утром несколько утомленный Виктор сердечно попрощался с Бернаскони и сел в машину вместе с Вадимом, чтобы поехать на аэродром. Ему нужно было совершить еще пару неофициальных поездок по Европе, а потом вернуться в Москву для решения неотложных дел. Вадим выглядел заспанным, но довольным.
Некоторое время они ехали молча.
— Вадим! — окликнул Семенов своего помощника.
— Да, Виктор Викторович! — бодро откликнулся тот.
— Как ты думаешь, кто из моего окружения сгодился бы на роль президента? — тяжелый взгляд серо-стальных глаз президента буравил молодого человека. Вадим поперхнулся минералкой, закашлялся, и Семенов, хлопнув его по спине, насмешливо произнес: — Ну? Чего молчишь? Ты же мнишь себя великим политтехнологом. Вот и давай, рули процессом. Кого скажешь, того и назначу. От тебя, Вадим, сейчас зависит будущее всей страны.
— Виктор Викторович, лучше вас никто не справится, — смущенно затараторил референт.
— Так, прогиб засчитан. А теперь ближе к делу. На третий срок мне не разрешает идти Конституция.
— В ваших силах ее поменять. Вы же можете все! — удивленно вскинул брови Вадим.
— На сегодня одного прогиба вполне достаточно. А Конституцию я пока не хочу менять. Да ты и сам знаешь, ситуация сейчас в стране стабильная. А вот внешних проблем у нас навалом, и их с нас никто не снимал. Так что, я думаю, преемником моим надо поставить надежного человека. Ну как, назовешь имя или нет? Чтобы думал он в том же ключе, что и я. Пусть продолжает мое дело внутри страны, а я перейду на пост премьера и буду внешние вопросы решать, да и партстроительством неплохо бы лично заняться. А то «Сильная Россия» сейчас напоминает проходной двор. Понабрали всякой шушеры — каких-то гимнасток, фигуристов, попов… Что им в политике делать? Потом всякие жулики в партию власти лезут, лишь бы партбилетом жопу свою от закона прикрыть; аферы какие-то мутят… Нет, нельзя доверять этим политтехнологам, самому надо делать. А партия нам нужна. Сильная и единая. И единственная. Вот в США аж две партии — республиканцы и демократы. А чем отличаются, до сих пор даже мне непонятно, хоть сколько уж времени общаюсь и с теми, и с другими. И те, и те защищают свой поганый хищнический вариант демократии; и те, и те за мульти-культурные дегенеративные ценности; и те, и те посылают войска туда, где с ними не согласны. И говорят еще, что у них демократические выборы… А из чего выбирать-то? Не из чего. Все равно что в СССР была бы предвыборная гонка между Хрущевым и Брежневым. Характеры разные, а идеология одна.
Вот где была всем демократиям демократия, так это в России при Вильченко: делай что хочешь, будь кем угодно, хоть фашистом, хоть педерастом, только грабить страну нам не мешай… Так, ладно, это все лирика! Вадим, ты мне ответишь или нет? — вернулся к своему вопросу Семенов.
— Если честно, Виктор Викторович, таких харизматичных лидеров, как вы, в окружении нет.
— Да что ж ты будешь делать, Вадим! Ну, ты так и останешься референтом — как бумажку принести, ты тут как тут, а как серьезный вопрос обсудить, ты с себя моментально ответственность складываешь. А для чего преемникам харизма? Потом, она — дело наживное. Ты вспомни, какая у меня была харизма, когда Вильченко назначил меня премьером? Курам на смех. Все судачили: временщик, откуда он взялся, серая гэбэшная крыса… И ничего: успешная война на Кавказе, пара пенделей олигархам с америкосами — и харизма сама нарисовалась. В общем, пусть политтехнологи займутся. С партией у них пока не получается — пускай разрулят привычное им дело, подготовят нужные результаты выборов. Значит, так, пиши: завтра утром ко мне Гошу Козловского из «Фонда новой политики» и Короткова из Администрации. Будем узким кругом определять «волеизъявление народа». А что ты так смотришь? На Руси всегда так было — аристократы с монархами решали судьбу страны. Кстати, как тебе девушки? — Семенов очень любил резко менять тему разговора.
