— Вот попейте! Перед обрядом нельзя есть. Умыться можно там, — девушка махнула рукой куда-то направо. Виктор послушно взял банку с молоком, и красотка, поклонившись, убежала.
«Вот были бы у меня такие подданные, как эти язычники! Работящие, непьющие, мужчины — воины, девушки — красавицы-амазонки, — мечтательно подумал Виктор. — Да они потому и сохранили древний правильный уклад и чистоту помыслов, что живут фактически вне юрисдикции современной России. Забились в таежную глушь и чтут законы Природы, а не глупые выдумки всяких дегенератов, на которые молится современный мир».
Он пошел по коридору направо, куда указала девушка, и наткнулся на бочку с ледяной водой, рядом с которой лежал ковш. Довольно урча, быстро ополоснулся в ключевой прохладе, обтерся рушником, вернувшись в комнату, оделся и вышел на улицу…
В начале восьмого вся деревня была уже на ногах. Детишки с веселым гамом бегали по дворам и играли с разной живностью — язычники держали кур, свиней, коров и собак с кошками. Несколько молодых парней, которые выделялись на фоне зрелых бородатых мужиков тщательно выбритыми лицами, ловко размахивая деревянными мечами, упражнялись в фехтовании. Полуголый, несмотря на прохладную погоду, Зарияр, сидя на пеньке, чистил автомат. Его могучий торс покрывали витиеватые узоры и рунические надписи.
На плечо Виктора легла чья-то мощная рука; он обернулся и увидел Яромира, старейшину общины. Старейшина стоял без вчерашнего головного убора. Прямо по центру гладко выбритого черепа лежал длинный клок волос, как у запорожских казаков, в левом ухе сияла здоровенная золотая серьга. Окладистая борода была заплетена в косичку.
Виктор вспомнил описание внешности великого русского князя Святослава Игоревича, которое дали арабские путешественники. Он читал об этом еще подростком в какой-то исторической книжке. И вот сейчас, в современной России третьего тысячелетия, он, премьер самого большого государства в мире, отключив мобильный телефон, без охраны тусуется среди каких-то полудиких воинов. Бред!
— Не волнуйтесь, Виктор Викторович, все будет в порядке. Мы хоть и берсерки, но не дикари, — словно прочитал его мысли Яромир. — Мы, русские, — варвары.
— Но варвары разрушили цивилизацию… — попробовал возразить Семенов.
— Вы не о тех варварах подумали. По сути, варвары — это название северных славянских и германских племен. Варвар — это воин северных лесов, отважный, искусный, простой, смекалистый и практичный. Ну, прямо, как мы, — расхохотался Яромир.
Они медленно пошли вдоль берега реки.
— А у вас никогда не было соблазна вернуться в большой мир? С вашими воинскими умениями вы могли бы заработать немалые деньги, — поинтересовался Семенов.
— К чему нам большие деньги? Русу мало надо для счастья. Одна, ну или две-три женщины, — улыбнулся в бороду Яромир. — Десяток ребятишек, простая обильная еда, здоровье близких, крыша над головой. Все, что сверх этого, идет во вред. Роскошь развращает воина, делает его нежным и похожим на женщину. Да и в торгашеском деле трудно достичь высот без обмана и жульничества. А честь у нас в крови: лучше будем с голодухи подыхать, чем обманывать ближнего. На Большой земле обман и погоня за наживой идут рука об руку. Там нет места для честных воинов. Нам спокойнее здесь. Я по Интернету смотрю бои Федора Емельяненко — вот это воин до мозга костей, из него вышел бы отличный берсерк. И ведь он тоже закрылся от соблазнов мира в своем традиционном мире, живет в провинциальном городе, тренируется в обычном зале с обычными ребятами, время проводит на тренировке или с семьей. А потом выходит и лупит лучших бойцов мира, которые не вылезают из дорогих залов. Но в одном драном мате из провинциального борцовского зала Федора духа больше, чем во всех дорогих спортклубах мира, вместе взятых. Воин есть дух, а тело приложится.
Философия Яромира была близка и понятна Семенову, он и сам думал так же, ну, или почти так же.
— Яромир, но вы фактически убежали от мира и не стали дальше сражаться за свои традиции. Разве такое поведение достойно воина?
— Там вопрос стоял по-другому — или бежать, или умереть… — насупился Яромир. — Я тут читал недавно книгу — внучка в городе купила — про то, как генерал Ермолов усмирял чеченцев. Он просто в один момент начал их планомерно вырезать, и, когда чеченцы поняли, что еще пару лет, и они просто исчезнут как нация, старейшины родов приказали сложить оружие во имя выживания.
Мы в свое время оказались в схожей ситуации: наших предков вырезали за отказ принять христианство, а силы были уже неравны — князь Святослав давно лежал в земле, новые князья насаждали новую веру, в которой нам не было места. Пришлось уйти. Но мы не держим зла — нас убивала не конкретная вера, а люди. Тут неподалеку еще старообрядцы живут, мы с ними нормально общаемся, даже пасеки общие есть. Спорим, конечно, иногда о вере, но редко.
— А когда начнется обряд? — нетерпеливо прервал монолог Яромира Виктор.
— Сейчас.
…Перед началом инициации с площади деревни убрали женщин и детей. В самом центре, напротив деревянных изваяний богов, стояли могучие столбы с вбитыми в них толстыми цепями.
— Только так можно удержать берсерка во время приступа ярости, — шепнул на ухо Виктору подоспевший к началу обряда Негошин.
«Охренеть! Что я, взрослый мужик и российский премьер, а в прошлом и президент (надеюсь, и в будущем), здесь делаю?» — в очередной раз задал Виктор сам себе риторический вопрос.
Высоко в небе, каркая, пролетела стая ворон, кусочек солнечного блина выглянул из-за серых туч. Виктор сплюнул на землю и начал раздеваться. Обряд надо было пройти обнаженным.
«Наверное, градусов восемь, не больше; вот подхвачу пневмонию и склею тут тапки, во глубине сибирского леса. Эээх, ладно, была не была, где только наша не пропадала».
— Ну, Витя, с богом или, точнее, с богами — у язычников их много. Сегодня редкое событие: за последнее время в деревне родилось лишь два воина, способных без вреда для организма стать берсерками, да вот ты еще. Вечером будет большой праздник. — Негошин хлопнул Виктора по спине и отошел в сторону.
Протяжный вой костяной трубы возвестил о начале инициации. Виктор и двое обнаженных юношей встали в центре деревенской площади. Яромир жестом опустил их на колени и некоторое время ходил вокруг них, шепча заклинания, в которых Семенов с трудом угадывал знакомые слова.
Наконец Яромир остановился и ножом срезал у каждого небольшую прядь волос. Затем кинул волосы в потрескивающий костер и воздел руки к небу. На небе неожиданно сверкнула молния.
— Даждьбог и Перун, оба здесь! — зашелестели собравшиеся.
Яромир вызвал из толпы несколько помощников. Они подвели Виктора и ребят к столбам и заковали их в цепи.
Неожиданно Яромир достал из-под домотканой рубахи три шприца с мутным содержимым. Виктор попытался рвануться, забыв, что он уже намертво прикован к столбу. Трое воинов прижали его напряженное тело к дереву, а Яромир, сурово посмотрев на него, вкатил ему содержимое шприца прямо в вену.
