Неожиданно какая-то радостная мысль посетила Гуню. Его
бандитская физиономия просветлела.
– Ты же тут? Сейчас мы ее вызвоним! – сказал он.
Довольный, что у него появился повод дернуть Гробыню, Гломов
извлек зудильник и несколько раз ткнул в его дно заскорузлым пальцем.
Современные модели зудильников позволяли вызывать абонентов контактным
способом, не запуская наливные яблочки.
– Ну же! Где ты там? – нетерпеливо пробормотал он.
Поцарапанное дно зудильника осветилось. На нем возникла
разгневанная физиономия Склеповой.
– Ты меня достал! Пяти минут не можешь без мамочки?
Гуня замычал и сместил экран зудильника так, чтобы Гробыня
могла увидеть Таню. Таня не сказала бы, что Склепова чрезмерно обрадовалась.
Если ее разновеликие глаза и расширились от изумления, то незначительно.
– О! О! Жди меня! Я сейчас! – сказала она и
отключилась.
Таня думала, что Склепова примчится как метеор, однако не
тут-то было. Гробыня появилась только минут через десять с кучей пакетов. Ее
каблуки касались асфальта с особенным, четким звуком. Во всем облике Склеповой
царила восхитительная, расслабленная небрежность. Это была королева, хозяйка
жизни. Сунув пакеты Гуне, Склепова небрежно обозрела Таню.
– Что у тебя за ссадина на подбородке? Сарданапал
побил? С кровати упала?
– А… это?! Кто-то из третьекурсников налетел… Соловей
взял меня на драконбол младшим инструктором, – вспомнила Таня.
Брови Гробыни выразили все, что она думает об упомянутом
виде спорта.
– Драконбол, а? Физкультура лечит, а спорт калечит,
а?.. Ну иди ко мне, дорогая!
Таня подошла. Гробыня обняла ее холеными руками и осторожно
поцеловала в щеку.
– Имей в виду, Гроттерша! Выглядишь ты плохо! Не то
чтобы плохо, но неухоженно. Так недолго из человека превратиться в
спортивно-ломовую лошадь!
Таня улыбнулась.
– Спортивно-ломовую? Такие разве бывают?
– И не такие бывают. Посмотри в зеркало, киса!
Лицо Гробыни стало вдруг озабоченным. Вспомнив о чем-то, она
быстро извлекла пудреницу, щелкнула крышкой и внимательно оглядела свою верхнюю
губу.
– Так и есть! Герпес! Сглазили, собаки! – сказала
она без особой досады.
Постояла, подумала о чем-то своем, глядя поверх волос Тани.
Таня почувствовала, что формальная часть закончена. Склепова с ней уже
поздоровалась.
– Ты-то здесь какими судьбами? Проездом али по амурным
делам? Хотя какие у тебя амурные дела? Печаль одна, – спросила и сама себе
ответила Склепова.
Таня порылась в сумке и передала одно приглашение ей, одно –
Гуне. Гробыня небрежно прочитала.
– А я-то думала, когда их осенит? Пять дней после
окончания школы… Пять минут после окончания школы… И конечно, надо собираться
всей толпой! Сопливая сентиментальщина! – сказала она.
– Так ты не приедешь? – с обидой спросила Таня.
– Почему не приеду? Кто тебе сказал такую чушь?
Разумеется, приеду. Где я еще увижу дураков в таком количестве?
Таня собралась прощаться, однако у Гробыни были другие мысли
на этот счет.
– Значится так, Гроттерша! Сегодня ты ночуешь у нас с
Гуннием. Через сорок минут у меня запись… Думаю, за три часа отстреляемся.
Потолкайся где-нибудь в студии, а вечером поужинаем.
Таня хотела сказать, что ей нужно разнести кучу приглашений,
но Гробыня, не слушая, уже неслась куда-то. О том, что у Тани могут быть иные
планы, ей и в голову прийти не могло. Таня подумала, что Гробыня очень
счастливый человек. Существуя в своем склеповоцентричном мире, она и
представить себе не может, что есть еще чьи-то желания и проблемы, кроме ее
собственных. Мир вертелся для Гробыни и вокруг нее. И как ни странно, этот
эгоизм был таким здоровым, таким заразительным, что не отталкивал. Скорее в нем
было что-то завораживающее и притягательное.
«А почему бы и нет?.. К чему такая спешка? Приглашения можно
разнести и завтра», – сказала себе Таня.
– Гуня! За мной! Мы опаздываем! – озабоченно
взглянув на часы, велела Склепова.
И не оборачиваясь, быстро двинулась вперед. Так они и шли:
впереди величественная Склепова, немного позади – Таня с контрабасом. Гуня, с
ненавистью толкая коленями пакеты, тащился сзади, как большая собака, которой
неохота возвращаться домой с прогулки.
Прохожие оглядывались на них. Точнее, не на них, а на
Гробыню.
– А ты знаменита! Меня там какие-то едва не
затоптали, – сказала Таня.
– Кто еще?
– В студии внизу толпятся. С волосами, как ты пару лет
назад в Тибидохсе носила…
– А… эти… склепки… – сказала Гробыня небрежно. Все
же заметно было, что она довольна.
– Слушай, а ты не сказала им, что ты та самая малютка
Гротти, которая поссорила Пуппера с тетей и ухлопала Чуму-дель-Торт?.. –
спросила она.
Тане такое и в голову прийти не могло. Зачем посвящать
кого-то в свою личную жизнь?
– Нет, не сказала.
Гробыня кивнула.
– Так я и думала. Кого сейчас интересует это старье?..
Меня другое занимает. Ты смотришь «Встречи с покойниками»? – удивилась
Гробыня.
– Нет, – сказала Таня.
Гробыня нахмурилась:
– Че, серьезно? Или прибедняешься? Типа: я телик не
смотрю, я с ним живу?
– Серьезно.
– А вообще что-нибудь смотришь из передач?
– Очень редко. Думаешь, вру?
– Все врут. Просто некоторые врут себе, – пожав
плечами, философски сказала Гробыня.
– Как это?
– Элементарно. Я вру другим, но не вру себе. Ты не
врешь другим, зато обманываешь себя. Хотя, в общем, почему нет? Кто-то же
должен быть лузером?
В студийном холле Склепову немедленно окружили фанаты.
Восторженные лица, сияющие глаза. Гробыня дала несколько автографов, а затем
взглянула на Гуню, и тот, расставив руки с пакетами, точно ледокол, проложил ей
дорогу в толпе. Самых активных фанаток, которые не прочь были отщипнуть от
Гробыни кусочек на память, Гломов брал под локти и бережно относил в сторону.
На Таню, которая беспрепятственно шла рядом с Гробыней,
фанаты смотрели с завистью.
