Да-да, именно Верб. Попугаева любила, когда ударение в ее
имени делают на последний слог. Далее следовали адрес и не лишенный кокетства
номер сотового телефона. Цифры в нем были расположены по возрастающей. Ягун
повертел карточку в руках и сунул в карман.
– Это Попугаиха – белый маг? Она ничего не перепутала?
Она же сроду темная была! – поинтересовался он.
Щека у Семь-Пень-Дыра презрительно дернулась, точно он
пытался согнать севшую на нее муху.
– Лопухоиды… много они понимают… Магию-то тут все равно
использовать нельзя. Верка – она так… чревовещает помаленьку. А вот визитка
Пупсиковой. Погоди, ты хорошо сидишь? Возьмись за стул! Теперь читай!
«Ваша собака кусается и лает? Кот гадит в ботинки? Это
повторяется день за днем и ваше терпение истощилось? Не отчаивайтесь! Вы просто
обязаны прийти к нам!
Вас ждет «Школа магической дрессировки домашних животных»!
Возглавляет школу ее основатель, ученый с мировым именем, профессор и академик
ряда отечественных и международных университетов и академий Пупсикова Авдотья
Михайловна, вошедшая в число трехсот влиятельных лидеров нашей планеты».
Адрес соответствовал адресу на визитке Попугаевой, здесь же,
недалеко, на набережной Мойки, только телефоны были разные. Ощущалось, что
школа дрессировки и белый маг Верб работают в тесном контакте, даже в одной
комнате.
– По-моему, неплохая идея – помогать людям, у которых
сложности с животными, – заметил Ягун.
– Идея-то неплохая, да только опять же – Пупсикова
всегда была отдельно, а ветеринарная магия отдельно… Да ты сам увидишь, чего
они там отчебучивают! Я как-то заглянул – три дня ржал! – сказал
Семь-Пень-Дыр мрачно.
Ягун содрогнулся, представив себе смеющегося Семь-Пень-Дыра.
Раньше Семь Пней смеялся, только если видел урода или дохлую собаку. Недаром
единственным человеком, который понимал его, был Демьян Горьянов.
Заметив, что Ягун задумался, Семь-Пень-Дыр плеснул ему
грейпфрутового сока.
– Чего грустишь, брательник? Год без рюмки чая? –
спросил он с насмешкой.
Ягун посмотрел на него.
– Всякая вербальная коммуникация в идеале имеет
ментальный смысл. Не будешь ли ты столь любезен, плиз, подсказать мне смысл
твоего вяка? – сказал он холодно.
– Злишься? Может, хочешь узнать, кто подо-слал
наляпов? – спросил Семь-Пень-Дыр.
Сознание у него было по-прежнему непроницаемо. Ягун
осторожно, стараясь не вызвать подозрений, убедился в этом.
– Да нет, не особо, – сказал он.
Внук Ягге был уверен, что Семь-Пень-Дыр ему все равно
соврет. Зачем же утруждать человека?
Внезапно перстень Дыра едва заметно полыхнул. Слабое
розоватое сияние окутало его и сразу погасло. Однако Пень ничем не выдал, что
заметил это. Лицо его осталось невозмутимым, хотя зрачки сузились, как у
дремлющего кота, заметившего в полусотне метров овчарку.
– У тебя, я вижу, дела? Ну, мне пора! – сказал
Ягун и стал прощаться.
Семь Пней забеспокоился.
– Погоди! Пойдем вместе! А то мало ли… – сказал
он.
Он залпом допил сок, последним глотком ужасно неприятно
прополоскав рот и горло, и вернулся в комнату. В комнате Дыр открыл шкаф и стал
поспешно бросать вещи в небольшой красный чемодан. Ягун видел такие в одном из
каталогов Лысой Горы. Кажется, там еще было написано: «5 кг счастья! Наш
чемодан всегда весит только пять килограммов! И не важно, положите вы в него
носовой платок или слона!»
Правда, и стоил чемодан заоблачно. Немногим меньше нового
пылесоса, так что для Ягуна даже вопрос бы не встал, что нужно покупать.
– Действительно все помещается? – с сомнением
спросил он Дыра.
– Ясный перец. Даже длина не имеет значения, –
сказал Семь Пней, забрасывая в чемодан сноуборд. Широкая доска выглядела ровно
вдвое больше чемодана.
– Классно. А минусы какие? – спросил Ягун.
Он, как человек опытный, знал, что у вещей с Лысой Горы
всегда есть минусы.
– Есть один. Отрицательный бонус, как я его называю.
Одну какую-нибудь вещь чемодан обязательно забирает себе. Причем никогда не
знаешь, что именно он зацапает: иногда зубную щетку, иногда носки, а иногда и
что-нибудь более ценное.
Дыр отвечал неохотно, то и дело оборачиваясь и
прислушиваясь. По смуглому лицу его блуждали желтоватые блики солнца.
– Ты уже больше сюда не вернешься? – спросил Ягун.
Семь Пней замотал головой.
– Нет. Скажи Сарданапалу, что квартира свободна. Пусть
отдаст ее кому-нибудь другому.
– Ты кого-то боишься? – спросил Ягун.
– Я никого не боюсь! Пусть меня боятся! – вспылил
Семь-Пень-Дыр. Впрочем, это не помешало ему вновь затаиться, чутко впитывая,
почти осязая, звуки.
Сборы заняли не больше пяти минут. Покончив со шкафом,
Семь-Пень-Дыр наклонился и вытащил из-под кровати грязный картонный ящик.
Похоже было, его заталкивали под кровать исключительно пинком.
Прежде чем высыпать его содержимое в чемодан, Дыр открыл
его. Ягун заглянул внутрь и присвистнул. Внутри ящика теснились пачки,
спеленутые банковскими ленточками, как младенцы в роддоме.
– Это то, что я думаю? – спросил Ягун.
– Да. Но сильно не напрягайся. Много думать
вредно, – небрежно ответил Дыр.
– Сколько же тут?
– Не считал… У тебя у самого деньги-то есть? –
спросил Семь-Пень-Дыр.
– Магические? – спросил Ягун, основательно
истратившийся на пылесос.
– Нет, лопухоидные. Магические я храню не здесь. На,
держи на бедность!
Дыр небрежно бросил Ягуну пачку. Он надеялся, что Ягун
поймает, но Ягун не стал ловить. Он позволил пачке упасть и пинком загнал ее
под батарею.
– Деньги не пахнут, они воняют, – сказал он.
Семь-Пень-Дыр равнодушно проводил пачку глазами и хмыкнул.
– О чем это ты? Почему это мои деньги воняют? Отличные
новенькие денежки, не фальшивые.
– Ты плохо помнишь законы Тибидохса. Маги не должны
впутываться в дела лопухоидов. И вообще иметь больше денег, чем нужно на еду и
мелкие расходы, – напомнил Ягун.
Семь-Пень-Дыр поморщился.
