– Тогда и поверить было невозможно, что где-то
существует Тибидохс и все, кто в нем. Даже ты. Мир сузился до крошечного
пятачка. Только я, моя избушка и бушующее снежное царство… Я понял, что застрял
здесь надолго. Даже вздумай я сесть на пылесос и улететь, скорее всего, я
сбился бы с пути и, когда закончилась бы чешуя, рухнул бы где-нибудь в чаще.
– Но есть же еще телепортация! Ты мог в любую минуту пожелать
и перенестись в Тибидохс! – сказала Таня с укоризной.
– О телепортации я как-то не подумал. И потом это
означало бы, что я сдался. Задрал лапки, столкнувшись с первыми же зимними
трудностями. В общем, я остался, развел огонь – тяга была совсем слабая – и в
ведре принялся растапливать снег. Оказалось, я забыл набрать с вечера
воды, – продолжал Ванька.
В медном котле заворчались, завозились. Таня оглянулась, и
тотчас из котла плеснуло пламя.
– Просыпается! Скоро будет весело. Брутально
весело, – спокойно сказал Валялкин.
– Брутально?
Ванька кивнул на темные обугленные пятна на стенах.
– Когда он начнет носиться и врезаться во что попало,
ты поймешь, что я имею в виду. Советую припомнить побольше противопожарных
заклинаний. Но пока время еще есть. Мы просыпаемся не сразу. Любим поваляться.
Подвигаем лапами, вытянемся, подышим огнем, поразглядываем свой хвост… В общем,
я уже почти растопил воду, когда мой перстень вдруг стал выбрасывать искры. Сам
собой… Искры были тускловатые, зато не гасли и повисали в воздухе, точно
указывали мне, куда идти.
– Путеводная нить?
– Что-то в этой роже… – ответил Ванька, используя
старую шуточку Ягуна. – Я накинул тулуп, впрыгнул в валенки и выскочил.
Увяз до колена. Правда, снег уже валил не так густо, видны были просветы. Искры
катились передо мной по снегу. Как ползущая зеленая гусеница. Когда передняя
искра гасла, следующая заступала ее место, а кольцо сразу выбрасывало новую. Я
вспомнил, что говорил когда-то Сарданапал: «Когда кому-то нужна помощь, кольцо
светлого мага может откликнуться, если призыв сильный или кольцо где-то рядом…»
Мы скатились с пригорка в овраг – там снега было уже по пояс, и тут моя
гусеница нырнула в сугроб и исчезла.
– Ты разрыл снег и увидел дракона? – нетерпеливо
спросила Таня.
Ванька улыбнулся, и лицо его, как всегда бывало, осветилось
улыбкой.
– Со слишком умными слушателями скучно иметь дело. Им
кажется, что они все знают, и ошибаются. Нет, я нашел большой кусок льда
правильной формы. Такой идеальный куб. Я уверен, хотя это и невероятно, что он
упал во время снегопада. Я втащил его в дом.
– Тяжело было? – спросила Таня.
– Не особо. Донес без проблем, даже магии не применял.
Дома я положил лед у печки, и, как оказалось, угадал. За ночь от жара лед
покрылся сетью трещин и, когда я наутро коснулся его, развалился сам собой. И
вот тут-то внутри я и увидел своего дракона. Он почти не шевелился и был
здорово истощен. Похоже, когда-то давно он провалился в полынью, не смог
выбраться и вмерз в лед, но он не погиб, а впал в глубокую спячку. Если его сердце
и билось, то очень медленно. Во всяком случае, я не слышал этого биения.
– Ага. Драконы способны на такое, особенно в ситуациях,
когда ничего другого не остается. Помнишь, Тарарах рассказывал о китайском
драконе, которого завалило в пещере и он провел там две тысячи лет? Кажется,
потом он играл в драконбол и неплохо глотал нападающих, – вспомнила Таня.
Ванька кивнул.
– Да, я помню… Но мой дракончик был очень плох. Я
припомнил все, что знал о лечении драконов. Стал отпаивать его ртутью по капле,
по две, положил в тепло и трижды в день по пять минут направлял на него
несильные струи огня, чтобы постепенно повысить его внутреннюю температуру и
одновременно не обжечь чешую. Драконы же как устроены? Снаружи они гораздо
уязвимее для огня, чем изнутри. В общем, малыш пошел на поправку. К вечеру
первого дня он шевельнул хвостом. К вечеру второго уже ползал и пытался
взлететь. К вечеру третьего вылетел в окно и поджег сарай.
– Я не видела у тебя никакого сарая, – сказала
Таня.
– И не увидишь. Мы одаренные дети. Если что поджигаем,
то с концами. Это потом я научился играть в пожарника с раннего утра и до
позднего вечера. Да и Тангро малость поумнел. Хотя я не сказал бы, что
ощутимо, – заверил ее Ванька.
– Кто-кто поумнел? – напряглась Таня.
Ванька смутился.
– Ну, в общем, его зовут Тангро.
– Тангро?
– Должен я был дать ему имя? Должен или не должен? Не
мог же я называть его «дракон, дракон, дракон»? Это было бы тупо, –
неожиданно разозлился Ванька.
Вид у него был ужасно раздосадованный. Такой, будто Ванька
собирался откусить себе язык, наказав его за то, что тот слишком много болтал.
– Чего ты кипишь? Я что, против? – терпеливо
согласилась Таня. – А это имя Тангро… оно… ну просто имя? Или… э-э… ну,
скажем, в честь твоей бабушки?
Ванька замялся. «Сейчас запутается», – восторжествовала
Таня, но не тут-то было.
– При чем здесь бабушка? Тангро – это от слова «танго».
Мой любимый танец! – нашелся Ванька.
– Ты что, танцуешь танго? – спросила Таня с
досадой.
– Ну, может, буду танцевать.
– В танго нет «р».
– «Р» – буква в слове «дракон»… Тангро – дракон,
который танцует в воздухе танго. Чуток навороченное имя в восточном духе. Они
там любят такие. Типа: «стойка лошади, которая вообразила себя обезьяной и
колет алмазные орехи в бамбуковой роще», – сказал Ванька с озадаченным
видом человека, который несет чушь и прекрасно это понимает, однако собирается
упорствовать и дальше.
– Обычные имена для дракона – Гоярын, Пламядуй,
Плевайло или Икайло! В Средние века люди долго не думали, как кого назвать: что
вижу, то пою! – сказала Таня.
И почему этот упрямец отрицает очевидное? То, что он назвал
дракона, потому что скучает. Какой смысл? Что он выигрывает? Дурдом на выезде,
психи на природе!
– Я запомню, – поблагодарил ее Ванька. –
Когда (ну если) у меня заведется еще один дракон, я обязательно назову его
Плевайло и буду говорить, что это ты меня научила. А этот останется Тангро. В
честь «танго». Все равно его уже не переучишь. Драконы ужасно упрямы.
– Как валялкины! – сказала Таня сердито.
– Пускай как валялкины. Мне все равно. Эй,
Тангро! – крикнул Ванька.
