– А я говорю, что вы обязаны все знать, как глава
школы! Кто из преподавателей подавал вам заявку на страусиные яйца? Великая
Зуби? Медузия? Где письменный запрос? Я не вижу, чтобы он был подколот!
Сарданапал задумался.
– Должно быть, яйца заказывал Тарарах. Он неграмотный.
Если ему что-то надо, он просто говорит и сразу получает.
На лице Зербагана появилась ехиднейшая улыбка.
– Тарарах? Вы говорите: Тарарах! А указанный Тарарах
уверяет, что ничего не помнит о яйцах! Вот послушайте! – И он торопливо
вырвал из кармана шкатулку, в которой томились записанные голоса.
Зербаган осторожно приоткрыл шкатулку, чтобы не выпустить
ничего лишнего, и оттуда немедленно донесся вопль Тарараха. Питекантроп кричал,
чтобы от него отстали и что видел он эти тухлые яйца в гробу. Дальше шкатулка
записала крайне многозначительный звук, как если бы кто-то бился головой о
стену. Зербаган поспешно захлопнул шкатулочку.
– Вот видите, Сарданапал! Накладочка вышла! Не
согласовали вы свои показания с подозреваемым Тарарахом! Плохо подготовились к
расхищению девятнадцати дырок от бублика, – сказал он ехидно.
– Послушайте, дорогой! Если Тарарах говорит, что видел
эти яйца в гробу, значит, он видел их в гробу! Осознайте это своими
замечательными мозгами, – глядя в стол, негромко произнес Сарданапал.
Усы буянили. Академик ощущал их нетерпеливую дрожь. Борода
вела себя более уравновешенно. Хотя и она была не прочь удавкой обвить ревизору
шею. Зербаган стал медленно раздуваться, как большая жаба.
– Что вы хотите этим сказать? – процедил он сквозь
зубы.
– Только то, что они протухли! – медленно повторил
академик.
Он избегал смотреть на своего собеседника и вместо этого с
необычайным вниманием разглядывал столешницу. Тот, кто знал Сарданапала давно и
общался с ним часто, сразу догадался бы, что академик едва сдерживается и что
тихому его голосу нельзя доверять. Однако Зербаган либо не относился к
прозорливым людям, либо слишком спешил закрепить за собой победу.
– Из отчетной книги… вот из этой самой… нигде не
следует, что яйца протухли. Где отчет комиссии? Где заключение маглатории? А-а?
Я требую или немедленно предъявить мне эти протухшие яйца, или признать, что…
– Я выбираю первое… – мягко прервал его
Сарданапал.
Зеленая искра из его перстня скользнула по столу почти
отвесно. В следующий миг первое страусиное яйцо тюкнуло Зербагана по лбу и
раскололось. Еще одно зацепило его голову рядом с ухом. По кабинету академика
распространилось отвратительное зловоние. А яйца все продолжали сыпаться. И ни
одно не пролетело мимо цели. Когда Зербаган опомнился и выставил магическую
защиту, особого смысла в этом уже не было, потому что град и без того
прекратился. Для мага уровня Сарданапала ничего не стоит вызвать из небытия
сорок пять тухлых яиц.
Зербаган вскочил, уронив стул. Его лицо изменилось до
неузнаваемости. На серовато-смуглой коже вспыхнул румянец, похожий на
раздавленные вишни. Руку с перстнем он вскинул почти на уровень лба
Сарданапала.
Академик быстро встал. Готовый отразить атаку, он согнул
левую руку в локте, набросив на нее плащ. По его кольцу скользили зеленые
искры. Борода и усы академика воинственно растрепались. Кончики усов прыгали,
как кнут дрессировщика.
Их взгляды встретились. Глаза ночного хищника и спокойные,
уверенные, полные благородства глаза единорога. Лишь краткое мгновение Зербаган
сумел удержать взгляд Сарданапала, и этого мгновения обоим было достаточно,
чтобы понять, кто выйдет из схватки победителем.
Рука Зербагана затряслась. Справившись с собой, он опустил
руку и, взглянув на перстень, где на месте камня была сосущая дыра, прошипел:
– Всему свое время! Пока ты сильнее, Сарданапал, но
лишь пока… Скоро ты за все заплатишь! И ты, и твой жалкий Тибидохс!
Он схватил со стола отложенные расходные книги и,
повернувшись, быстро вышел из кабинета.
* * *
– Разве сегодня уже двадцать второе? – озабоченно
спросила у Ягуна Таня.
Они сидели на первом ряду, почти перед защитным куполом, и
наблюдали, как тренируется младшая команда Тибидохса. Команда уже сыгранная,
неплохая, но, как казалось Тане, а взгляд у нее был верный, не блестящая.
Одна только Маша Феклищева играла с вдохновением. Чучело ее
крокодила мелькало то на одном, то на другом конце поля. Маленькая и
решительная, Маша едва заметна была на его широкой спине. Сыновья Гоярына – а
сегодня на поле их было двое – следили за чучелом с ревнивым чувством, втайне
подозревая в нем дракона-конкурента. Другие члены команды играли ровно,
выкладывались, технически правильно повторяли фигуры, которые прутиком чертил
на песке Соловей, однако чего-то главного им все же недоставало. Возможно,
искры таланта? Не потому ли Соловей О. Разбойник, сидевший на тренерской
скамье, так похож был на взъерошенного, недовольного ворона?
«Нет, прав Соловей… бабаев мы бы не разбили… да и магфордцев
тоже», – не без грусти подумала Таня.
Хотя если задуматься, то кто знает? Команда Магфорда сейчас
не в лучшей форме. Многие игроки сменились. Другие, как Пуппер, просто не могут
выйти на поле. Говорят, самая добрая тетя застраховала Гурика на такую
колоссальную сумму, что во время тренировок толпа страховых агентов носится по
полю, готовая подхватить Гурика, если он нечаянно свалится с метлы. По слухам,
агенты мешают даже свиданиям Гурика с Джейн Петушкофф. Они бродят рядом,
покашливают, трясут копиями страхового полиса и вежливо напоминают, что при
поцелуе от одного человека другому передается до миллиарда микробов и они ни за
что не отвечают.
– Погоди, если сегодня двадцать второе, то наши
прилетают уже завтра? – удивленно спросила Таня.
Последние дни выдались такими загруженными, что она совсем
потеряла им счет.
– Ясный перец, – откликнулся Ягун.
Внезапно он вскочил и принялся размахивать руками, привлекая
внимание Кати Лотковой, которая, стоя в проходе, как будто кого-то искала.
– Кать, мы здесь!
Лоткова бодрым, но странно разболтанным шагом приблизилась к
ним почти вплотную и, вдруг повернувшись, продемонстрировала в спине дюжину
столовых ножей. Затем рассмеялась знаменитым идиотическим смехом поручика
Ржевского и растаяла, прежде чем кто-то успел крикнуть «Дрыгус-брыгус».
Ягун сплюнул.
– Вот паразит Ржевский! Одурачил меня!
– А меня нет… У Катьки походка не такая. И по колено
под землю она тоже не проваливается, – сказала Таня.
