Таня и Ванька удивленно оглянулись на него. Они-то ничего не
слышали. Ягун не знал, поняли ли его влюбленные, однако запах духов усилился.
Смех и стоны стихли. Играющий комментатор облизал губы. У них был меловой,
непривычный вкус.
– Ну что, пошли? – спросил Ягун.
Держа наготове перстни, они осторожно двинулись по
бесконечному коридору призраков. Карлик Бобес окончательно очнулся уже после
того, как они ушли. Прошипев что-то, он встал. Сморщенное личико его выражало
крайнюю досаду. Погрозил кулаком стене, в которой, пробуждаясь, звенели эйдосы
влюбленных, и с видом побитой собаки потащился искать хозяина.
Глава 9
Любовь – это такое имя
Чтобы понять себя, нужно первым делом разогнать всех, кто
уже понял себя и лезет понимать других.
Ягуний Птолемей Селевк Первый
Ягун, откровенно говоря, не очень любил думать. В смысле,
думать серьезно, глобально и с анализом, как думают истинные «шурасики».
Думают, точно ворочают многотонные камни. Ягун чаще думал поверхностно,
стремительным кавалерийским наскоком. Налетел, потревожил, растрепал и скорее
назад, пока враг не собрался в кулак, чтобы дать отпор.
Однако в это утро обстоятельства складывались так, что Ягуну
никак нельзя было отвертеться от серьезных размышлений. Слишком много
накопилось поводов. Сразу после завтрака Ягун отправился в свою комнату и
уселся за стол с твердым намерением думать. Однако ему, как назло, думалось
совсем не о том. То он вспоминал, что собирался проверить тягу пылесоса, то
приходило на ум, что Тузиков сегодня за завтраком смотрел на Лоткову взглядом
даже не дружеским и вообще клеился к ней, как жвачка к подошве. Ну и всякая
прочая ерунда.
Чтобы не оставить себе отговорок, Ягун проверил тягу
пылесоса, а Лоткову заманил к себе в комнату и велел ей сидеть на диване,
вдохновляя его на раздумья. Однако, просидев минут десять, Лоткова упорхнула от
играющего комментатора, заявив, что у него в комнате воняет чешуей.
– Ну и что? Если бы от меня воняло чешуей – это я
понимаю, а то в комнате! Чего, потерпеть нельзя? – огорчился Ягун.
Лоткова мельком поцеловала его в сердитый лоб и унеслась
куда-то. Ягун остался в не очень гордом одиночестве.
– Хотя бы кофе принеси! – крикнул он Кате вслед.
Лоткова пообещала, но недоверчивый Ягун решил, что может
прождать кофе целый год, и сам отправился за ним. По дороге он поболтал с
Аббатиковой и слегка поцапался с Жикиным, которого окружала толпа поклонниц не
старше второго курса. К третьему курсу, это Ягун давно заметил, девочки
повзрослеют и перерастут Жору, как прошлогодние ботинки.
В минуту, когда Ягун с ним встретился, Жикин развлекал своих
поклонниц тем, что вслух вспоминал детские стишки и отыскивал в них скрытый
смысл. Стихи «Мы с Тамарой ходим парой» и «Я укола не боюсь, если надо уколюсь»
вызывали у него приступы нездорового смеха. Жора ржал так, что даже падал на
пол.
– «Зайку бросила хозяйка» знаешь? А там что? –
вкрадчиво спросил Ягун.
– Любовный треугольник. Зайку бросила, а сама ушла! К
медведю или к тигру – неважно к кому! – не задумываясь, отвечал Жикин.
Покрутив пальцем у виска, Ягун посоветовал Жоре бросать все
дела и срочно лечиться.
– Поздно, Ягуша, поздно! Ты иди, бреди себе! Не
задерживайся! – сказал Жикин томно.
Тут уже делать нечего. Пришлось Ягуну остановиться и
поставить Жору на место, что отняло у него какое-то время.
– Ты, Жикин, пошляк, причем пошляк такой однозначный,
что первое время это даже умиляет. Чао, девочки!.. – сказал он напоследок.
Вернувшись в комнату, Ягун, к крайнему своему удивлению,
застал там Лоткову, которая сподобилась-таки и принесла ему кофе. Пришлось
отблагодарить ее за это поцелуем, ибо девушки, как дрессированные тюлени,
нуждаются в поощрении, закрепляющем отработанный навык. «Если рыбку не бросишь
– ластами хлопать не будет!» – подумал Ягун, рискуя получить в нос. Катя тоже
обладала начальными телепатическими способностями.
Выпив кофе, Ягун стал поспешно перерабатывать энергию
кофеина в творческую. Он вырезал из обувной коробки побольше карточек и крупно
написал на них фломастером:
Семь-Пень-Дыр – наляпы
стертая память Пупсиковой
Бейбарсов – кто к нему прилетал?
дракон
Зербаган
Башня Привидений
о. Буян
Сарданапал и школа
разговор З. и Медузии на ЛА
Помогая себе думать, Ягун нарисовал на карточках тех, кто
был упомянут. В результате Семь-Пень-Дыр получился приплюснутым гномом,
Бейбарсов и Пупсикова – длинными и тощими, точно скрученными из вермишели, а
Зербаган и дракон вышли вообще одной величины. Однако Ягуна это мало тревожило.
Он уже перекладывал карточки с одного места на другое, точно раскладывал
пасьянс.
Что-то, конечно, выстраивалось, причем что-то довольно
логичное, однако у Ягуна все равно оставались сомнения. Он, например,
сомневался, что Зербаган и есть тот самый маг, с которым у Семь-Пень-Дыра были
общие дела. Хотя Пень по природе своей был человеком, способным связаться с кем
угодно.
Около одиннадцати, когда Ягун, в очередной раз устав думать
о серьезном, случайно засмотрелся на каталог с моделями пылесосов, его
навестили Таня и Ванька. Ягун не стал делать вид, что безумно занят, и охотно
впустил их.
Пока Ванька открывал окно и отобранным у Ягуна каталогом
пытался выгнать наружу русалочью вонь, Таня подошла к столу и стала
разглядывать карточки. Играющий комментатор услышал, как она понимающе
хмыкнула, и понял, что Таня думала о том же самом.
– Так ты считаешь, что Зербаган… – начала она.
Жесткая, пахнущая чешуей ладонь Ягуна зажала ей рот.
– Тшш! Требую фонетической паузы! – прошептал внук
Ягге.
Прежде чем Таня и Ванька сообразили, о чем идет речь, Ягун
сделал выпад трубой пылесоса, с силой толкнув незапертую дверь. За дверью
что-то охнуло.
– Вера… то есть Верб, у тебя все хорошо? Я тебя
нечаянно не ушиб? – нежно спросил Ягун и тотчас пригнулся, спасаясь от
двух красных искр, пробивших дверь насквозь примерно на уровне его головы.
Искры бестолково заметались по комнате, столкнулись и погасли.
– Хнык-хнык-хнык! Я растроган! Просто как в старые добрые
времена, когда за всякой дощатой перегородочкой обнаруживалась подслушивающая
Попугаиха! – сказал Ягун, когда взбешенная Верка удалилась.
