Они были уже на лестнице, когда дверь Абдуллы распахнулась и
из аудитории вырвалось фиолетовое магическое пламя, мгновенно заполнившее
коридор и обдавшее жаром спину бегущему последним Тузикову.
– А-а-а! – послышался яростный вопль Абдуллы,
перешедший в каскад проклятий на древних языках.
Убедившись, что все улизнули, магия джинна превратилась в
огненного леопарда, который длинными прыжками помчался вдогонку. Преследуемые
леопардом вопящие выпускники, неся потери, скатывались с лестницы. Внезапно
Гробыня, ухитрившаяся обогнать Таню, застыла и дала задний ход. Таня налетела
на нее и едва не разбила нос о ее затылок.
Навстречу им по лестнице спокойно поднимался академик
Сарданапал. Он остановился и с удивлением уставился на запыхавшуюся и смущенную
ораву. Тузиков, на плечах которого висел огненный леопард, воя, подкатился к
его ногами.
Придерживая очки, Сарданапал проницательно уставился на
леопарда.
– Ужас! Так довести почтенного пожилого джинна,
заслуженного сотрудника Тибидохса! – задумчиво сказал он.
Академик небрежно щелкнул пальцами, и леопард исчез. Тузиков
перестал выть. Укоризненные глаза Сарданапала остановились на Тане.
– И это состоявшиеся, самостоятельные маги, которых мы
выпустили во взрослую жизнь! – негромко произнес академик и, покачав головой,
удалился. Тане стало неловко, когда она представила себя со стороны. Красная,
разгоряченная, растрепанная девица, которая только что подглядывала в щель,
точно первокурсница.
– Фу-ты ну-ты! Дурацкая история!.. Я-то ладно, с меня
взятки гладки! А вот ты, Гроттерша, взрослый, состоявшийся маг, скажи мне, как
ты могла так низко пасть? – хохотнула Гробыня.
Таня не ответила. Она вспомнила лицо академика, и ей
показалось, что Сарданапал выглядел уставшим. Под глазами у него были круги, да
и борода не пританцовывала с беспокойным озорством, как неделю назад.
– Ага, вот и я о том же! Бедный Черноморчик! Задолбали
сивку американские горки! – угадывая ее мысли, согласилась с ней Склепова.
Таня кивнула. Сказано было зло, но верно. Тем временем
Гробыня разжала вначале одну руку, затем другую и с недоумением уставилась на
пустые ладони.
– Кто хочет хохму? Я Гуню где-то посеяла!.. Пойти, что
ли, поискать ради приличия? – сказала она и отправилась по лестнице вверх,
всматриваясь в ступени взглядом человека, который ищет какую-то мелочовку.
Через двадцать ступенек она, к крайнему своему удивлению,
уткнулась лбом в чью-то грудь. Это был Гломов, вполне восстановивший медвежью
капитальность своего телесного строения. Гуня стоял и хмуро смотрел на подругу
дней своих суровых.
Тане стало интересно, как Гробыня будет выкручиваться,
однако та сделала это легко и изящно.
– Привет, слоненок! У тебя такой недовольный вид! Ты,
наверное, голодный? – проворковала она.
Гуня издал хриплое рычание. Слоны так не рычат. Так рычат
обитатели берлог.
– А почему леопард тебя не сожрал? Дай я сама
догадаюсь! Это все Сарданапал, да? – догадалась Гробыня, запечатлевая на
щеке Гуни средней нежности поцелуй.
Гломов продолжал пыхтеть, однако температура его раздражения
заметно понизилась.
– Я чуть ноги себе не переломал! Ты соображаешь, с
какой высоты ты меня сбросила? – просопел он.
– Извини, Гунечка, я нечаянно. Ну позязя, прости
девочку! Со сломанной ножкой я бы тебя еще больше любила. Ты бы был такой…
такой несчастненький… Все бы говорили: она живет с ним из жалости. Романтично,
правда?
Гуня положил ей руки на плечи.
– Я тебя придушу! – сказал он, однако Гробыня
только фыркнула. Она видела, что Гуня остыл и дальше ворчания дело не пойдет.
– Ну все, Танька, пока! Надо пойти отоспаться пару
часиков! Сегодня вечером побузим… Оторвемся по полной. В Зале Двух Стихий в
восемь, да? – крикнула она и, махнув Тане рукой, отправилась дальше,
буксируя за собой недовольного Гуню.
Глава 10
Каменная лапа
– Мне ничего не нужно! – сказал человек,
равнодушно взглянув на сундук с самоцветами.
– И напрасно. Когда человеку не нужно ничего земного,
он становится по-настоящему опасен для нашей организации. И тут уж мы беремся
за него всерьез! – озабоченно ответил дух.
Книга Мрака
Ванька и Ягун успели вовремя, чтобы не упустить ничего
интересного. Сыновья Гоярына щелкали зубами и бестолково выдыхали клубы дыма.
Между ними стремительно проносился и непрерывно атаковал струями пламени
крошечный дракон.
Обезумев от боли и ярости, сыновья хлестали хвостами и
метались, налетая на жавшихся к земле игроков. Соловей, прихрамывая, быстро
спускался с трибун, сердито грозя кулаком.
Ягуну тоже захотелось погрозить кулаком, и он стал
озираться, размышляя, кому адресован жест Соловья. И запоздало понял, что
грозит-то Соловей, собственно, самому Ягуну. Должно быть, по старой привычке
считает его источником всех проказ.
– И как только этот мелкий нахал пролез под
купол? – недоуменно крикнул Ванька, но тотчас сам себе дал ответ,
вспомнив, что в одном месте, со стороны скамейки арбитров, купол имеет проход.
Снизившись, Ягун протиснулся в тот же проход для арбитров,
что и дракон, и принялся гоняться за Тангро. То справа, то слева проносились
струи огня. Сыновья Гоярына, не отличавшиеся сообразительностью, атаковали
теперь всех подряд.
– Сдавайся, мелочь! Скидка выйдет! – вопил Ягун,
однако Тангро не спешил воспользоваться его предложением.
С упрямством юркого истребителя, атакующего неуклюжие
бомбардировщики, он жалил сыновей Гоярына то в шею, то в живот кинжалами своего
пламени. Искристый сгоряча налетел на одного из игроков, и тот кувырком полетел
с пикирующего матраца, едва успев пробормотать ускоренное тормозящее
заклинание.
– Лови своего дракона! Он всех перекалечит!
Лови! – кричал Ягун Ваньке.
Ванька хаотично размахивал руками. Он и глазами-то едва
успевал следить за Тангро – где уж тут его схватить? Напрасно Ягун бросал
пылесос из стороны в сторону, карликовый дракон был гораздо резвее его ревущей
машины.
Внезапно свист, как штопор, ввинтился в воздух. Он был такой
силы и плотности, что нельзя было даже сделать вдох. Казалось, свист втиснется
в тебя и разорвет. А тут еще песок взметнулся в воздух, и сразу день стал
ночью. Солнце исчезло и угадывалось лишь белым расплывчатым пятном.
