Сыновья Гоярына не смогли удержаться в воздухе и по примеру
всех драконов, попавших в бурю, стали искать себе убежище. Единственным
подходящим убежищем оказались их собственные ангары, где ими немедленно
занялись драконюхи.
Ванька и Ягун, сброшенные ураганом с пылесоса, повисли на
ускоренных тормозящих заклинаниях. Ураган швырял их из стороны в сторону, и в
его завываниях угадывалась чья-то непреклонная воля.
Когда Ванька почти уже лишился надежды, что когда-нибудь его
перестанет швырять, ураган внезапно стих. Напоследок тугая петля свиста
захлестнула Ваньку и Ягуна и бросила к ногам Соловья О.Разбойника. Сверху,
почти на голову Ягуну, упал его пылесос. Единственный глаз Соловья О.Разбойника
сердито перескакивал с играющего комментатора на Ваньку. Ягун увидел, как с
песка один за другим поднимаются игроки младшей сборной. К некоторым из них
бегут санитарные джинны.
– Вы сорвали тренировку! Едва не оставили Тибидохс без
команды. Я не пытаюсь найти в ваших поступках логики. Я лишь спрашиваю:
зачем?!! – сказал он с раздражением.
Послышались торопливые, точно воробьиные, удары крыльев, и
на колени сидящему на песке Ваньке опустился Тангро. Неизвестно, где он
переждал бурю, но вид у него был бодрый. И произошло странное. Соловей вдруг
неуклюже – мешала негнущаяся нога – лег на песок и совсем близко посмотрел на Тангро.
Того, что тот дохнет пламенем, Соловей почему-то не опасался. И, ощущая это,
дракончик вел себя паинькой.
Ванька застыл. Он не верил своим глазам. Круглое, щетинистое
лицо Соловья сморщилось. Из невидящего глаза, в который ударила когда-то стрела
Ильи Муромца, по щеке скатилась слеза.
– Что с вами? Что случилось? – забеспокоился
Ванька.
Соловей не ответил. Медленно, очень медленно он поднял руку
и потянулся к Тангро. Дракончик, не любивший прикосновений, выпустил из ноздрей
предостерегающую струйку дыма.
– Осторожно! Он так не любит! – предупредил
Ванька.
Рука Соловья на несколько секунд застыла, а затем втрое
медленнее продолжала приближаться. Делая пальцами ритмические движения, он
завораживал дракона, удерживая его от огнеметания. Наконец палец Соловья
коснулся носа Тангро, остановился на минуту, закрепляя успех, и уже решительнее
скользнул по спине, не касаясь раскаленных зубцов.
– Пелопоннесский малый… Прекрасная благородная порода!
Но откуда он у вас? Я думал, их всех уничтожили, – любуясь им, спросил
Соловей.
Голос у него взволнованно дрожал. Драконы для драконбольного
тренера были тем же, чем кони для опытного лошадника. Его воздухом, его жизнью.
– Уничтожили? Кто?
– Никто не знает. Пелопоннесских малых всегда было
немного. Самое большее – несколько десятков. Редкая порода. Умные, неугомонные
создания. Единственные ныряющие драконы… Прекрасно приручаемые,
сообразительные… Столетиями они жили бок о бок с магами, как домашние звери. А
потом, где-то около века назад, началось это, – отвечал Соловей.
– Убийства, да?
Тренер отвел взгляд в сторону, точно стыдясь глядеть на
Тангро.
– Да. Их находили мертвыми каждое утро. Первое время
никто не придавал этому значения, поскольку погибали они в разных странах,
незаметно, а никто никогда не вел статистики. Лишь много времени спустя, когда
пелопоннесских малых осталось меньше двадцати, кто-то отметил странное
обстоятельство. Все драконы были уничтожены одинаково.
– Как? – быстро спросил Ванька.
Соловей зачерпнул горсть песка и, сильно сжав его, пропустил
между пальцев.
– Превращены в камень и разбиты, буквально раскрошены в
песок. Последних драконов пытались защитить, но это ни к чему не привело.
Кто-то выслеживал их по одному и беспощадно убивал. Порой между нападениями
проходили годы, а порой уничтожали по два дракона в ночь…
Тангро резво повернулся, погнавшись за своим хвостом. В лицо
Соловью полетел песок.
– Хороший мальчик… резвый малыш… – с нежностью,
которую редко можно было услышать в его голосе, сказал тренер.
– И их уничтожили всех?
Соловей кивнул.
– Признаться, пока я не увидел этого, был уверен, что
пелопоннесских драконов вообще не осталось… Вы показывали его Тарараху? Только
не забудьте его подготовить! Старина придет в такой восторг, что станет
общественно опасен. Ну да мне пора! Пойду посмотрю, кто из моей команды уцелел
после налета этого чудовища. Пока, малыш!
Соловей грузно поднялся с песка и, отряхнув руки, направился
к трибунам. Дважды он оглядывался на Тангро и качал головой. Он был уже почти у
прохода для арбитров, когда Ванька нерешительно окликнул его:
– Послушайте! Вы сказали, что пелопоннесские малые
всегда жили рядом с людьми!
Соловей остановился и тяжело, в два приема, повернулся к
нему.
– Именно так я и сказал. Я от своих слов не
отказываюсь, – подтвердил он.
– А для чего их использовали? – спросил Ванька.
– О чем это ты, парень? – не понял Соловей.
– Ну каждый же вид для чего-нибудь нужен? Древние маги
– народ довольно расчетливый, не так ли? Жар-птицы освещали двор ночами,
горбунки опекали неудачников, даже гарпии и те оповещали мага в лесу, что
кто-то к нему приближается… – несколько путано пояснил Ванька.
Соловей ответил не сразу.
– Эти-то? Ну с ними на птиц охотились. Или когда нужно
было найти что-то на дне… Они совсем не боялись воды, что уникально для
драконов. А что? – В голосе Соловья послышалось, пожалуй, легкое, едва
уловимое напряжение.
– Да нет, ничего. Просто спросил, – сказал Ванька.
* * *
Обратно в Тибидохс Ванька возвращался кружным путем через
парк. Он сказал Ягуну, что ему хочется пройтись и подумать. Ягун кивнул и умчался
на ревущем пылесосе.
