Ванька шел по парку, всматривался в знакомые места и заново
узнавал их. Вот древние статуи между дубовой и оливковой рощицами. Здесь раз в
год встречаются и танцуют дриады. А сюда, к этой мраморной чаше, один раз в
четыре года выходит единорог и в полночь долго пьет здесь воду. Единорог
удаляется, а вода в чаше, которой касалась его морда, на час становится
волшебной. Если выпить три раза по три глотка, делая минутный перерыв, она
дарит просветление. Очищает помыслы от всего незначительного: от пустяковых
обид, мелочных страстей, ерундовой гонки за сиюминутным, неуверенности,
робости, гадких липких страхов, похожих на перхоть шуршащих опасений и всей той
второстепенной шелухи, которая так мешает жить. И другое свойство есть у воды
из мраморной чаши: она навеки избавляет от прыщей и угрей, делая кожу чистой и
нежной. «Как у поросенка после эпиляции», по выражению Г. Склеповой.
И – вот загадка. Вторым свойством воды спешат
воспользоваться многие, а о первом и главном как-то забывают. Лишь Генка
Бульонов, кажется, приходил сюда избавляться от робости, да и тот отказался
пить, обнаружив, сколько вулканических прыщей смыли в чашу шустрые
четверокурсники.
Задержавшись на минуту у чаши, Ванька улыбнулся и продолжил
свой путь.
А здесь он проходил когда-то, спеша на дуэль с Пуппером.
Стоило Ваньке подумать об этом, как его захлестнула волна душных и неприятных
воспоминаний. Однако сейчас Ванька больше не испытывал к Пупперу ненависти.
Ощущал, что Гурик для Тани – навеки отыгранная карта. Она же для него – сладкая
и болезненная страница памяти. Не секрет, что некоторые люди по-настоящему
любят лишь тех, кто когда-то отвернулся от них, не заметив, и законсервировал
чувство на первой, самой волнительной стадии.
Ванька так глубоко погрузился в свои мысли, что перестал
замечать, где он идет и что происходит вокруг. Поэтому когда кто-то плеснул на
него гниловатой водой, он в первую секунду подумал, что начинается дождь.
Однако это был не дождь, а всего лишь Милюля.
Русалка сидела на краю неработающего фонтана и раздраженно
болтала хвостом в воде.
– Слышь, малый! Иди сюда! Наконец-то хоть одна живая
рожа! – крикнула она Ваньке.
Ванька подошел, решив на обижаться на «живую рожу». На
дураков обижается лишь тот, кто соответствует им разумом. Русалка с плеском
спрыгнула в фонтан, проплыла немного и повернулась к Ваньке капризным лицом.
– Ты кто, парень? Мы с тобой раньше виделись?
– Виделись, – ответил Ванька.
– Давно, нет?
– Где-то год назад.
– Не удивляйся, что я спрашиваю! Я больше трех месяцев
никого не помню.
– Бывает, – кивнул Ванька.
Русалка ударила по воде ладонью.
– Какая есть – такая есть. Попросить тебя хотела.
Передать кое-что кое-кому можешь?
– Ты напиши, – предложил Ванька, шаря по карманам
в поисках блокнота.
На хорошеньком лице русалки проступило глубокое омерзение к
письму.
– Ты на словах передай. Запомнишь?
– Попытаюсь.
– Ты уж попытайся! Попытайся! – Русалка высунулась
из фонтана, обвила Ваньку рукой за шею и, наклонив к себе, жарко зашептала: –
Передай: «Ферапонт! Клепа-гад из ревности заточил меня в фонтан. Шли воблу с
купидонами. Твоя Миля».
Ванька улыбнулся. Ферапонтом звали толстого, с прозрачным
булькающим пузом водяного, который жил в Тибидохском рву. У Милюли явно были
свои представления о прекрасном.
– Чего ржешь? Смеючку-гадючку проглотил? –
рассердилась русалка.
– Я передам, – пообещал Ванька.
Русалка успокоилась.
– Поцеловать надо или так передашь? – спросила она
деловито.
– Так передам.
– Умница. Бескорыстный! – одобрила Милюля и
нырнула в фонтан.
Ванька увидел, что она уселась на дне и расчесывает волосы
черепаховым гребнем, украшенным изумрудами. Пробивавшееся сквозь воду солнце
заставляло камни играть и вспыхивать. Как оказалось, Ванька заметил это не
один. Тангро, высунувшийся из неплотно завязанной сумки, внезапно сделал
быстрое, змеиное движение. Дракон нырнул почти без всплеска. Маленькие кожистые
крылья, некогда показавшиеся Тане слабыми, загребали воду с невероятной
решительностью. Длинное тело, делая волнообразные движения, скользило в воде с
ловкостью выдры. Милюля заметила дракона лишь тогда, когда он уже вцепился в
гребень.
Надо отдать ей должное, русалка не стала падать в обморок.
Должно быть, такие чувства, как удивление или испуг, были для Милюли слишком
абстрактными. Она дралась за гребень решительно, как гладиатор, и отстояла-таки
его, хотя вода и бурлила под ударами драконьего хвоста.
Тангро вынырнул из бассейна порядком обескураженный. Втянул
ноздрями воздух и вновь хотел нырнуть, но Ванька подхватил дракона под живот, и
он мигом оказался в сумке. Не дожидаясь, пока разгоряченная Милюля, вынырнув,
будет делиться впечатлениями, Ванька поспешил ретироваться.
«Тангро нравятся блестящие предметы! Прямо сорока
какая-то», – подумал он на бегу.
* * *
Пока Ванька возвращался через парк, Ягун давно уже примчался
в Тибидохс. Жадно спешащий жить, он ни минуты не мог усидеть на одном месте.
Ему казалось, что пока он сидит, жизнь проносится мимо в грохочущем поезде,
показывая ему язык из окна. Недаром для маленького Ягунчика не было большего наказания,
чем две минуты просто посидеть на стуле, положив руки на колени. Однако Ягге
редко наказывала его так сурово.
Едва сгрузив в комнату пылесос, Ягун немедленно отправился
искать «всю толпу». Беспокойные ноги сами несли его туда, где была пища для впечатлений
и мишени для острого язычка. «Вся толпа», к удивлению Ягуна, долго не
обнаруживалась.
Тогда он махнул рукой и отправился в «мужской клуб», где
почти гарантированно кто-нибудь да был. «Мужским клубом» называлась комната на
третьем уровне Большой Башни. В этой комнате восемь веков назад прожил
несколько лет маг пятого уровня Оскарус. Известный женоненавистник и аскет, он
наложил на комнату ужасающей силы заклятье, по слухам, разработанное не без
участия добрейшего джинна Абдуллы.
Заклятье, насчитывающее двадцать тысяч семьсот два стиха,
непрерывно произносилось Оскарусом на протяжении двенадцати суток и на веки
вечные лишало любую представительницу прекрасного пола возможности переступить
порог его комнаты. Вздумай хотя бы одна дочь, внучка или правнучка Евы
ослушаться, пришлось бы впервые в истории Тибидохса использовать пылесос по его
прямому назначению. Разумеется, мужская часть учащихся сумела оценить
возможности комнаты Оскаруса и часто собиралась здесь, в «мужском клубе».
