Руки были под стать ногам – короткие и мощные. Пальцы
завершались желтыми ногтями, выпуклыми, как черепаший панцирь. Мизинец и
безымянный палец на каждой руке срослись до средней фаланги и, объединенные
перепонкой, могли двигаться только вместе. Это (как и у его карлика, кстати)
был верный признак дальнего родства с нежитью, родства древнего, жуткого, но
все же возможного. Подчеркивалось это и странной поволокой выпуклых немигающих
глаз, лишенных век. Зрачок в глазах был так широк и малоподвижен, что нельзя
было угадать, на кого конкретно он устремлен, и оттого всякому непривычному
собеседнику становилось страшно.
На среднем пальце его правой руки Медузия увидела массивный
перстень. В отличие от большинства магических колец перстень ревизора был
необычной формы и, видимо, предполагал камень или какое-то иное украшение.
Однако камень почему-то отсутствовал. Без него перстень казался щербатым и
неполно-увечным. Медузию, которая во всем любила завершенность и систему, это неприятно
встревожило.
Ревизор подошел и остановился рядом с Сарданапалом.
«Похож на бульдога и одновременно на жабу!» – подумал
Тарарах.
Он заметил верно. Одутловатые щеки ревизора провисали, как у
бульдога, а рот казался длинным, жабьим. Покрасневшая, в мелких прожилках кожа
была медного цвета с отдельными красными точками. Медузия безошибочно
определила, что некогда эту кожу опалил жар Тартара. Никакое солнце не способно
оставить такие следы.
– Добрый вечер, Сарданапал! Надеюсь, вам не пришлось
долго меня ждать? – произнес маг негромким стершимся голосом.
– Добрый вечер, Зербаган! Ничего страшного. Посмотреть
закат со стены Тибидохса – удовольствие. Обычно мы забываем, как прекрасно небо
над Буяном в этот час, – спокойно отвечал Сарданапал.
Белесые, выгоревшие в жаре Тартара брови брезгливо
приподнялись.
– Вы любитель закатов, Сарданапал? Тогда вам понравится
и северное сияние. В том месте, которое выбрали для школы мы с Бессмертником,
его можно наблюдать довольно часто. Суровая красота первобытных равнин, знаете
ли. Внизу замерзшее болото, а над головой все так и сияет, так и сияет…
Правый ус Сарданапала рванулся к Зербагану, намереваясь
щелкнуть его по носу, но немного не достал. Академик тактично сделал вид, что
ничего не произошло.
– Мне случалось бывать в тех краях летом. Меня
раздражают тучи гнуса, который лезет в уши, в ноздри, в глаза, – сказал
он.
– О, вы и это знаете? Ну, гнус можно и уничтожить.
Существуют отличные заклинания. В конце концов, можно сотворить защитный купол.
– С таким же успехом можно сотворить среди океана и
новый остров, – в тон ему отвечал Сарданапал.
Ревизор с ускользающим и где-то ехидно-сочувствующим видом
пожал плечами, точно чиновник, который готовится произнести: «Мне вас жаль, но
решения принимаю не я».
– Что я вижу, академик, вы как будто раздражены? Не
согласны с выводами предварительной комиссии? Неужели вы считаете, что
почтенные Тиштря, Графин Калиостров и Бессмертник Кощеев не заботятся о детях?
Да будет вам известно: дети самое дорогое, что у нас есть!
– После навоза на полях!.. Почему бы не собрать всех
детей разом и не продать на колбасу? – пробурчал Тарарах, забывая о своем
обещании держать себя в руках.
Едва он договорил, снизу послышался странный, крайне
неприятный звук. Будто плохо закрепленное стекло задребезжало в раме. Все, не
исключая Зербагана, стали с недоумением озираться, пока не поняли, что это
хихикает карлик, секретарь ревизора. Увидев, что все на него уставились,
секретарь смутился, ссутулился, скособочился еще больше и зажал рот ладонью.
Сарданапалу стало грустно. Он подумал, что это существо не просто впало в
ничтожество, но стало живой иллюстрацией самого слова «ничтожество».
– Это Бобес, мой секретарь. У него странное чувство
юмора. Он начинает смеяться, когда слышит что-то грустное. Бобес, постарайтесь,
чтобы мы больше о вас не вспоминали! – процедил Зербаган, отворачиваясь.
Карлик торопливо закивал, хотя хозяин явно не мог уже это
увидеть.
– Я не слышал ответа. Так почему бы не продать всех
детей на колбасу? – с вызовом повторил Тарарах, обращаясь к Зербагану.
Ревизор всем корпусом повернулся к питекантропу и посмотрел
на него в упор. Тарарах приготовился бесстрашно выдержать его взгляд. Однако
это был даже не взгляд в полном смысле этого слова. Картонная пустота глаз
Зербагана просто плевала ему в душу.
– У вас, господин кроманьонец, нездоровые и опасные
фантазии! Особенно для педагога. Боюсь, что я вынужден буду отметить это в
отчете!.. А теперь не представите ли вы меня вашим подчиненным,
Сарданапал? – сказал маг, впервые соблаговолив заметить остальных
преподавателей.
Слово «подчиненным» он выделил голосом, точно указывал
каждому его место.
– Почему бы не назвать нас сразу «рабами»? –
продолжал кипеть Тарарах.
Маг пропустил эти слова мимо ушей. Медузия взяла себе на
заметку, что тактика ревизора – упорно не слышать того, чего ему слышать не
хочется.
– Конечно, представлю, – сказал Сарданапал, спеша
сгладить неловкость. – Друзья, это Зербаган! Маг пятого уровня, глава
контрольно-ревизионного совета и много еще кто… Зербаган, это Медузия, Поклеп
Поклепыч, Тарарах, Великая Зуби! Еще у нас есть Безглазый Ужас, Соловей О.
Разбойник, джинн Абдулла и Готфрид Бульонский, но, признаться, они сейчас
заняты. Соловей тренирует команду. Готфрид гоняет в подвалах нежить.
Ревизор укоризненно качнул набалдашником посоха, и
Сарданапал пожалел, что упомянул об этом.
– В подвалах Тибидохса нежить? Что я слышу? До сих пор?
– Подумаешь! На Буяне всегда было полно нежити. И
ничего. Никто пока не умер, – неосторожно брякнул Тарарах.
– Вот именно, дорогой мой Растатах! Прекрасное
уточнение: пока! Нежить может погрызть детей! Такие случаи не раз бывали в
истории, – нравоучительно сказал Зербаган.
– Вы имеете в виду тех детей, которые наша главная
ценность, или каких-то других, о которых я не знаю? – ехидно уточнила
Великая Зуби.
– Именно, Мелкая Груби, именно! – подтвердил
Зербаган. Он произносил слова медленно и отчетливо, точно по одной ронял на
ладонь монетки милостыни.
– Чтобы отгонять нежить, у нас существует Готфрид.
Нежить боится его немногим меньше, чем Медузии, – сказала Зуби.
– Спящий Красавец? Хе-хе, зарекомендовавшая себя
личность, нечего сказать! Кроме того, если я правильно понимаю, он ваш муж. Не
так ли? – с осведомленным прищуром спросил Зербаган.
