Свеколт что-то пробормотала, почти неразличимо,
сосредоточилась и вдруг легко, точно это был невесомый манекен, оторвала
Бейбарсова от пола. Хрупкая девушка, без усилия держащая на руках юношу,
который был почти вдвое ее тяжелее… Это было сюрреалистично и… жутко.
– Теперь к Ягге! Ягун, беги вперед – предупреди!
Проклятье я сняла, но больше ничего не могу, – сказала Ленка Ягуну.
Играющий комментатор кивнул и, раздвигая толпу, чтобы помочь
Свеколт пронести Глеба, стал пробиваться к галерее. Вначале, правда, предстояло
выбраться из Башни Привидений. Свеколт несла Глеба бережно, как ребенка. Она
согнула его ноги в коленях, и голова Бейбарсова оказалась у нее на плече.
– Учись, как надо! А ты, когда меня поднимаешь, вечно
пыхтишь и делаешь героическое лицо! – обращаясь к Бульонову, назидательно
произнесла Пипа.
Глава (тьфу-тьфу!) 13
Пепелис Кремацио
Человек умирает, когда в нем заканчивается радость.
Йозеф Эметс
Бейбарсов метался на кровати, хрипло дыша сквозь стиснутые
зубы. Их невозможно было разжать даже ложкой. К мокрому лбу пристали волосы. На
скулах смуглого лица рдели густые пятна румянца.
Все бестолково сгрудились вокруг, загромождая магпункт.
Только что разбуженной Ягге это совсем не понравилось.
– Брысь-брысь-брысь! – сказала Ягге, нетерпеливо
сделав руками в воздухе легкое движение, которое точно порывом ветра вымело за
дверь всех лишних. Особенно досталось всегда тормозящему Тузикову и стабильно
любознательной Верке Попугаевой.
Это «брысь!», равно как и вырвавшийся из ладоней Ягге
ураган, были настолько знакомы всем выпускникам, что самые мудрые, такие как
Ритка Шито-Крыто или Катя Лоткова, изначально не стали соваться в магпункт.
Единственной личностью, ухитрившейся остаться внутри, был
вездесущий Ягунчик, который, размахивая рукой, принялся орать: «Я порезал
палец! Ай-ай, как больно!»
Ягге досадливо отмахнулась от тяжелораненого внука, который
только этого и добивался. Он перестал стонать, уселся на стул и принялся
наблюдать, как бабуся возится с Бейбарсовым. Озабоченно бормоча, Ягге обложила
грудь Глеба светлыми морскими камнями. Когда камни потемнели, она, не касаясь,
смела их березовым веником. Веник старушка опустила в воду, которая сделалась
вдруг алой и маслянистой. Это она повторила дважды, пока в третий раз вода не
осталась прозрачной.
Бейбарсов перестал метаться. Ягун заметил, что он дышит
гораздо ровнее.
– Я думал, ты только травами лечишь! Типа: «Выпей,
Вася, пустырничка! Авось поможет!» – неосторожно вякнул Ягун и тотчас пожалел
об этом.
Ягге нетерпеливо мотнула головой, и невесть откуда взявшаяся
летучая мышь вцепилась Ягуну в фиктивно раненый палец.
– А-а! На родного внука! Смотри: кровь! Йоду
мне! – завопил Ягун, вскакивая.
– Выпей, Вася, пустырничка! Авось поможет! –
посоветовала ему Ягге.
– Нетушки! Не дождешься!.. И не используй мои фразы,
коварная родственница! Мне творчески обидно! – заявил Ягун, зализывая
ранку.
Ягге укрыла Глеба покрывалом и отгородила кровать ширмой.
– Жить, по ходу дела, будет? – спросил у нее внук.
Ягге, помедлив, кивнула.
– Как-то ты нерадостно киваешь, бабуся! – удивился
Ягун.
– Я озадачена.
– Чем же?
– Представь себе человека, которого разодрала в клочья
стая оборотней и который после этого встал, отряхнулся и отправился по своим
делам, – сказала Ягге.
– Ты это о Глебе?
– Да. Эх, не люблю иметь дело с некромагами. Ты видел
камни, видел воду. Сколько мы из него всего выкачали! Силы проклятья хватило
бы, чтобы отправить к праотцам две дюжины циклопов. А он проспит сутки – и все.
Ягге хмыкнула, пожалуй, даже с осуждением.
– Жуть, – сказал Ягун.
Бабуся внимательно посмотрела на него.
– Рассказывай! Только не вздумай мне врать, а то сглажу
как чужого! – предупредила она.
Ягун рассказал о Зербагане. Новость не поразила Ягге. Без
всякого восторга она посмотрела на внука.
– Сарданапал знает? Вы ему говорили? – спросила
она.
– Э-э… ну мы… собирались, – замялся Ягун.
Ягге порывисто встала и, укоризненно пошевелив сухими
губами, стала накидывать шаль.
– К Сарданапалу? А Глеб тут один?! Лучше давай отправим
Ваньку! – торопливо предложил Ягун.
– А почему ты сам не сходишь?
– Я не умею сообщать дурные новости. Из моих уст они
несерьезно звучат. Горячий кавказский парень Ванька Валялкин справится
лучше, – отказался Ягун.
Приоткрыв дверь, он подозвал Ваньку и что-то шепнул ему.
Ванька сразу умчался. Ягуну стало грустно. Он просчитал, что вместе с
Сарданапалом явятся и Поклеп с Медузией. И, учитывая, что с Бейбарсова сейчас
взятки гладки, все моральные пинки достанутся ему, Ягунчику. Это его будут
морально топтать, сверлить глазками и засовывать головой вперед в мясорубку.
– Ой, мамочка моя бабуся! Забыл чайник
выключить! – крикнул Ягун и, схватившись за голову, бросился к двери.
Ягге моргнула, и дверь захлопнулась перед его носом.
– Рассказывай, внучек! Чем больше ты успеешь
рассказать, пока Сарданапал идет, тем меньше тебе достанется, – спокойно
произнесла она.
Поняв, что ему не отвертеться, Ягун уселся на стул, сложил
руки на коленях и прикинулся пай-мальчиком.
– Ну… мы отправили Глеба следить за Зербаганом. Лучше
его никто бы не справился. Слушай, ба, а можно выяснить, видел ли что-нибудь
Бейбарсов до того, как Зербаган его накрыл? И как все было? – спросил он.
Ягге усмехнулась:
– Вопрос, конечно, интересный. Мы могли бы, конечно,
найти где-нибудь телепата, да только где ж его найдешь среди ночи?
Ее внук облизал губы. Видно, мысль, что можно подзеркалить
спящего, пришла ему в голову впервые. И это теперь! На шут знает каком году
жизни! Вот позорище! Сколько бесценных минут прожито зря! Но все же Ягун не был
бы Ягуном, если бы не устроил клоунады.
– Теле-кого?.. Так давай искать! Тут нет и тут нет!
Куда же они все подевались? – сказал Ягун, заглядывая под стул.
– Время! До кабинета Сарданапала отсюда две минуты
бегом, – кратко сказала Ягге.
