– Всего лишь вернулся в Тартар. Магия Древнира не смогла
его удержать. Очень много плененных эйдосов… Сила слишком велика…
– Но кто это был? А? Не маг, нет? – растерялся
Ягун.
Академик покачал головой.
– Это был не маг. Темный страж в личине мага… Похоже,
сам карлик Лигул, глава Канцелярии мрака. Собиратель коллекции редчайших
артефактов… У меня были сомнения, но когда он сбросил личину, все стало
ясно… – отвечал он.
Видя, что атаковать больше некого, Тангро успокоился. Он сел
к Ваньке на плечо, и тот с ним вместе вышел из темницы. Сарданапал повернулся к
нему.
– Откуда ты знал, что нужно сказать? – спросил он
у Ваньки.
– Просто почувствовал. Я много читал последнее
время… – коротко ответил тот.
Таня ободряюще коснулась руки Ваньки (как же она любила его
в этот момент!) и шагнула к академику.
– А этот… Лигул… он не получит жемчужину? Не нападет
снова? – спросила она озабоченно.
Академик покачал головой:
– Надеюсь, что нет. Я смогу извлечь жемчужину без вреда
для Тангро и уничтожить. Это вполне в моих силах. О жемчужине можете забыть.
* * *
В третьем часу дня на площадке перед подъемным мостом,
готовясь к отлету, собрались все выпускники. Настроение у большинства, как
всегда бывает при разлуках, было вокзальное. Где-то вспыхивали короткие, сразу
погасавшие ссоры. Кто-то обнимался. Кто-то обменивался адресами. Кто-то
подзывал купидонов и что-то нетерпеливо объяснял им. Купидоны, недавно одетые
пуританином Поклепом в великанских размеров спортивные трусы, подтягивали их до
шеи и шмыгали носами.
– Ну что, вот и все? «Прощай! Прощай! Ничего не обещай?»
– обращаясь сразу ко всем, спросила Гробыня Склепова.
Она стояла рядом с Гломовым, одетая в комбинезон. Верный
Гуня, навьюченный несколькими чемоданами, держал в руках еще и два пылесоса. Он
сердито сопел, а на лице его читалось: «нучтополетеливседосталискокаможно!»
– Улыбайся, Гунечка! Улыбайся и будь проще! У тебя
отличная доброжелательная улыбка времен раннего неолита! – посоветовала
ему Склеппи.
Гуня невнятно прорычал, что у него своих вещей одни носки и
что в другой раз он столько барахла не попрет.
– Хорошо, Гломов!.. В следующий раз мы оставим твои
носки дома! Ты рад? – спросила Гробыня, поощрительно целуя его в нос. Гуня
оттаял.
Гробыня продолжала со всеми прощаться. Она делала это
неторопливо и вкусно. Обнялась с Риткой Шито-Крыто, Дусей Пупсиковой и даже с
Веркой Попугаевой, хотя, обнимая Верку, и скорчила незаметно рожу.
В другой части площадки безраздельно царил Ягун. Он, как и
Таня, оставался в Тибидохсе и никуда не собирался. Правда, пылесос он все равно
захватил, чтобы проводить бывших однокурсников до Гардарики.
– Прости-прощай! Залетай на чай! – сказал он
Жикину, попавшемуся на его пути.
– Я не люблю слова «прощай»! Я люблю «до свидания»! Мы
еще увидимся, обязательно! Пока, девочки! – с роковым видом уронил Жора
Жикин.
Второкурсницы зарыдали. Две девушки упали в обморок и
очнулись, лишь когда к их ноздрям поднесли нашатырь. Баб-Ягун похлопал Жикина
по плечу.
– «До свидания» – это хорошо. Ты у нас давний
свиданоман. Слушай, Жорик, между нами! У тебя есть какая-нибудь возрастная
планка, ниже которой ты на свидания не ходишь? Ну там двенадцать лет или
десять?! – шепнул он.
Жикин вспыхнул.
– Я тебя презираю, ничтожный шут! Умоляю больше ко мне
не обращаться! – произнес он отчетливо.
– Так и быть, Жика! Я рассмотрю твою просьбу, раз ты
так уж умоляешь! – сказал Ягун и, утратив к Жоре интерес, отправился к
Горьянову. Подробностей их расставания история не сохранила.
Бейбарсов, стоя рядом с Зализиной, нет-нет, а беспокойно
посматривал в Танину сторону. Лизон тихо психовала и раз семь уже успела громко
произнести:
– Ну так что? Мы полетим куда-нибудь или как?
Разумеется, ей никто не отвечал. «Ничего, ничего… –
думала Зализина, – мы улетим, и он ее забудет! Я его заставлю! Он моя
собственность!»
Таня же не вспоминала о Глебе. Для нее существовал лишь Ванька,
отважно защитивший всех от Лигула. Сейчас этот долговязый, растерянный и
бесконечно упрямый балбес вновь улетит в глухой лес и засядет там в своей
избенке. И она ничего – совсем ничего – не сможет сделать с его сумасшедшим
упрямством! Может, правда, все бросить и прилететь к нему?
Тане казалось, что две равновеликие силы разрывают ее душу
на части. Одна ее часть хотела полететь с Ванькой. Другая настойчиво повторяла,
что ее место здесь, в Тибидохсе, и что если они с Ванькой любят друг друга,
разлуку – пусть даже она будет длиться полгода или год – прекрасно можно
перенести. Разлука страшна лишь слабым сердцам. Сильные сердца она только
закаляет.
– Э! Ну дела! Кто ж так прощается? Стоят и молчат, как
два великих молчальника! Кого хороним? – спросил Ягун, обнаруживаясь вдруг
с ними рядом.
Ни Ванька, ни Таня ему не ответили.
– Танька да Ванька! Ванька да Танька! Битва великих
упрямцев? Самосовершенствоваться, самосовершенствоваться и еще раз
самосовершенствоваться, как завещал великий Я? Великий Я – это я, Ягун. Будьте
проще, ребята! – бойко продолжал играющий комментатор.
И снова – ни слова в ответ. Убедившись, что здесь явно не до
него, умный Ягун не стал приставать и пронесся дальше. Откровенно говоря, он не
понимал, с какой целью эта парочка планомерно усложняет себе жизнь? Ну хочется
людям страдать, пускай страдают, хотя досадно, конечно.
– Ты прилетишь ко мне? – спросил вдруг Ванька. Он
долго набирался отваги, чтобы задать этот вопрос.
– Да, – кивнула Таня.
– Когда?
Таня ободряюще улыбнулась.
– Не спрашивай! Есть вопросы, ответы на которые не
нужны… – сказала она.
– Ну вот и пора! Кто знает… возможно, еще
когда-нибудь!.. – бодро и громко произнес академик Сарданапал.
Он поднял руку с кольцом и дал сигнал к отлету. Две зеленые
искры, взмывшие ввысь до самой Грааль Гардарики и долго не погасавшие…
Хор привидений затянул прощальную песнь. Заглушая его,
циклопы ударяли в тарелки и барабаны.
