Что ни говори, а магическое образование имеет свои пробелы.
Ягун выключил пылесос, который и без того уже почти заглох, и, втаскивая его за
собой, через окно влез в комнату. Большое зеркало, висевшее в углу, немедленно
поймало его отражение и, забавляясь, принялось вертеть, переодевая в самые
невероятные костюмы. Вот Ягун в белом врачебном халате со стетоскопом на шее,
вот в кожаной куртке из драконьей кожи с красным пиратским платком на голове,
вот в строгом костюме в стиле «а шли бы вы со своим прайсом», а вот и в
набедренной повязке племени мумба-юмба…
– Ишь ты! А в форме пожарника слабо? – заинтересовался
Ягун и тотчас получил желаемое. Из зеркала на Ягуна уставился щекастый
восемнадцатилетний лоботряс в пожарной форме.
– Прикольное зеркало! Где украла? – спросил Ягун.
– Тетя Нинель выписала на Лысой Горе и прислала Пипе.
– Ясно. А Пипенция испугалась, что зеркало при
посторонних покажет ее в купальнике, и передарила тебе? Вот они – истинные
мотивы великодушия! – понимающе заявил Ягун.
Таня улыбнулась. Последние полгода она боролась с собой и
старалась не говорить ни о ком плохо. Но не говорить самой и слушать – это
разные вещи.
– Пипа и правда немножко располнела, – признала
она осторожно.
– Вот и я говорю! Еще половина этого «немножко», и в
Тибидохсе придется усиливать лестницы, – кивнул Ягун. – А теперь
момент! Ич! Ни! Сан!
Он поочередно отщелкнул все три зажима и, сняв с пылесоса
крышку, извлек из мусоросборника конспекты и покрывало. Конспекты Таня сразу
схватила, а покрывало так провоняло русалочьей чешуей, что пришлось испепелить
его боевой иск-рой. Никаких иных способов спастись от назойливой вони не
существовало.
– Знаешь, за что я тебя люблю? За то, что ты выше
быта! – заискивающе сказал Ягун.
Таня мрачно подула на раскалившийся перстень. В комнате
настойчиво пахло болотом.
– Кто тебе сказал, что я его выше? – спросила Таня
с сомнением. Только что она в очередной раз убедилась, что дружить с Ягуном
нелегкий труд.
– Ты должна быть выше! Человек, способный перегрызть
глотку ближнему своему из-за покрывала, не достоин носить высокое имя
«Татьяна», – коварно сказал Ягун и добавил: – Кстати, я ведь к тебе по
делу.
– По какому делу?
– Ты в курсе, что через две недели – год, как мы
закончили Тибидохс?
Таня была в курсе.
– Ага… Народ разлетелся кто куда. В магспирантуре мало
кто остался. Кое-кто пишет, но многие пропали с концами.
Таня повернулась и посмотрела на кровать Склеповой,
пустовавшую с тех пор, как одиннадцать месяцев назад Гробыня покинула Тибидохс.
Рядом одиноко поскрипывал скелет Дырь Тонианно. Изредка по его руке от плеча и
до запястья пробегала волна. Ржавая шпага звякала. Дырь Тонианно тосковал. Будь
он человек, о нем сказали бы, что он похудел и осунулся. Однако скелет
осунуться не мог, и в этом было его преимущество, хотя и грустное. Пипа, не
закончившая еще учиться, так как она поступила в школу позже, переехала в
освободившуюся комнату Верки Попугаевой, и Таня смогла вкусить все удобства
отдельного проживания. Правда, удобства эти были скорее надуманные, поскольку
Тане нередко бывало скучновато. Лучше уж Пипа, чем совсем никого.
– А давай соберем народ снова! На годовщину выпуска!
Сарданапал и Медузия не против, – радостно сообщил Ягун. Он явно собирался
сделать это как-то более торжественно, но не удержался и выпалил сразу.
– Ты что, серьезно? Преподы разрешили? –
усомнилась Таня.
Играющий комментатор с негодованием выпрямился.
– Серьезно? Я? Терпеть не могу это слово! От него веет
жутким занудством!
– Так они разрешили?
Ягун хитро прищурился.
– Как тебе сказать? Что такое, в сущности, вечер
встречи? Слетелись люди на пять-шесть часиков. Вспомнили прошлое, потрепались,
выпили тайком бутылочку амброзии, посмотрели друг другу в ясные очи, обменялись
номерами зудильников, по которым никто никогда не будет звонить, и все – пора
разлетаться… Нетушки! Мне этого мало. За такой короткий срок я не успею
эмоционально прочухаться.
– И что? – нетерпеливо спросила Таня.
– А то, что я выпросил у преподов ТРИ ДНЯ! –
радостно завопил Ягун. – А то и больше чем три, понимаешь? Как карта
ляжет! Поклеп разворчался, что не сможет найти столько свободных комнат, но
тогда бабуся – хех! – сказала, что положит всех, кому не достанется мест,
в магпункт, и ему пришлось заткнуть фонтан аккуратно свернутой тряпочкой…
Комнаты – ха! Я вообще не верю, что кто-то будет спать эти три дня. В мире
существует столько взбадривающих заклинаний!
Таня уставилась на Ягуна с радостным недоверием.
– Три дня? И Медузия с Зуби не против?
Ягун замялся. Пижонство в нем боролось с фактами.
– Они согласились на удивление быстро. Их даже не
пришлось колотить головой о колонны…
– Ягун! Ты лжешь как сивый… как симпатичная старая
лошадка некогда мужского пола, – воскликнула Таня.
– Ну хорошо! Я попросил бабусю. Бабуся – Соловья,
Соловей – Зуби, та – Медузию, и они обе уломали Сарданапала… Ну не Тарарах же
будет палки в колеса ставить? Даже Поклеп скрипел значительно меньше, чем можно
было ожидать. Реально против только Безглазый Ужас, но, поскольку он призрак, к
его мнению никто всерьез не прислушивается.
– А он против?
– Не то слово. Рвет и мечет. Швырнул в Сарданапала свою
голову. Так и ушел без нее, натыкаясь на стены!
Таня поморщилась. Ужас всегда любил хорошо
отрежиссированные, постановочные истерики. Чего стоила одна его привычка раз в
месяц, строго по расписанию, звенеть кандалами и, завывая, шататься по подвалу,
пугая нервных первокурсников?
– Странный он какой-то. Ему-то какое дело? –
спросила она.
– Обычная история. С призраками вечно что-то не так.
Пророчествует, что все скверно закончится, что мы не знаем историю Тибидохса и
прочая чушь в том же духе, – отмахнулся Ягун, но тотчас, вспомнив о
чем-то, приуныл.
– Правда, может, скоро и Тибидохса никакого не
будет, – добавил он грустно.
– Как это? – встревожилась Таня.
Ягун огляделся и, убедившись, что никого нет рядом, поманил
ее к себе.
– Ты умеешь хранить секреты? Тогда слухай сюды!.. Ой, блин!
Я же поклялся мамочке моей бабусе Разрази громусом, что не скажу об этом ни
одной живой душе! Что будем делать? Убивать тебя вроде жалко.
