– Что вам надо? – спросил я дрожащим от страха голосом.
– Да ты не бойся, дурачок, иди сюда.
– А я и не боюсь, – несильно, с короткого замаха брошенный моей левой рукой камень попал оратору в грудь.
От неожиданности он сделал шаг назад и немного повернул голову в сторону. Второй камень я бросил с правой руки и во всю силу, целя чуть выше виска. Он упал на землю лицом вниз и отключился.
Я рванулся ко второму ухарю, притворившись, что хочу обежать его справа. Повернувшись в сторону моего предполагаемого движения, он попытался достать меня арматуриной. Я, резко изменив направление, нырнул под руку и оказался у него за спиной. А дальше сработал на автомате: правую под челюсть, левую на затылок. Правой резко вверх и вправо, одновременно левой – толчком от себя влево. С этим все ясно, он больше не будет играть в домино и приставать к прохожим по вечерам. Никогда.
Появившийся третий бросился к нам, выбрасывая вперед правую руку. Я толкнул на него своего недавнего противника, а сам сместился влево, отрезая путь отхода. Краем глаза увидел, как пошевелился первый вырубленный мной, надо было торопиться. Третий, в отличие от двух других братьев-разбойников, оказался вооружен ферганским ножом. Смешная такая, с виду безобидная штуковина с тонкой рукоятью и широким, слегка изогнутым лезвием. Только вот раны от ферганского ножа страшные, особенно резаные.
Он двинулся ко мне мелкими шажками, держа руку с ножом слегка на отлете. Пугнул меня ложным замахом раз, второй и начал огибать против часовой стрелки, шипя сквозь зубы: «Убью, билят». Парень оказался под стать своему «перышку», откуда-то из Средней Азии, узбеком или таджиком. Все-таки, наверное, таджиком, но от этого было не легче. Первый зашевелился и попытался сесть.
Облегчая задачу противнику, я развернулся и встал перед ним фронтально. Он махнул ножом возле моего горла, я отклонился назад, и он с удовольствием нанес колюще-режущий удар ножом с шагом вперед, целя мне в солнечное сплетение. Смертельный, кстати, удар.
Шагнув назад-вправо, я поймал его вооруженную руку двумя своими, потянул вперед до потери им равновесия, затем резко ударил ребром ладони левой руки по его локтевому сгибу и одновременно сработал на противоходе правой. Он оказался наколотым на собственный нож, как раз в районе солнечного сплетения, куда он собирался поразить меня.
Третий еще не до конца пришел в себя, поэтому для возвращения его в нокаут вполне хватило несильного удара в подбородок.
Я привел его в чувство просто и незатейливо – ущипнул за верхнюю губу. Он посмотрел по сторонам мутным взглядом и то, что узрел, вряд ли ему понравилось: мой недавний противник лежал на спине с раскинутыми в стороны руками, как будто собираясь заключить в объятия звездное небо над головой. Я сидел на нем сверху в позе наездника, плотно прижимая ногами к земле его верхние конечности и сжимая левой рукой его горло.
– Отпусти, с-с-с... – прошипел он. Очевидно, мой бывший спарринг-партнер собирался обозвать меня «сукой», но ничего из этой затеи не вышло, потому что я немного перекрыл ему кислород.
– Слушай сюда, мальчуган, – я несколько ослабил давление левой. – Я задам тебе несколько вопросов, а ты на них ответишь. Если откажешься или будешь хамить, сделаю больно. Уразумел?
– Да пош... – договорить пожелание у него не получилось – я опять сжал его горло и воткнул указательный палец свободной руки прямо ему в глаз. Представляю, как бы он заорал, если б смог.
– Будешь говорить? – я продолжил допрос, когда к нему вернулось сознание.
– Что... надо... – прошептал он.
– Кто вы такие?
– Мы здесь... работаем, – интересно все-таки отдельные индивиды представляют себе, что такое работать.
– Понятно, парня в прошлую субботу вы убили?
– Ты что, мент?
Я нашел на его физиономии заветную точку и нажал – его аж перекрутило от боли.
– За что вы убили здесь в прошлую субботу того парня?
– Сумку не отдавал, жлоб... – больше вопросов не было, поэтому я резко ударил основанием ладони в точку, где его нос смыкался с верхней губой, отправив, таким образом, этого подонка вслед за подельниками туда, где его ждали раскаленные сковородки, котлы с кипящей смолой и прочие интересные вещи, которые он заслужил всей своей паскудной жизнью.
Я сбросил их на дно котлована, внимательно осмотрел поле битвы, не забыл ли чего, подобрал свои вещички и трусцой двинулся к Саниному дому, размышляя по дороге и слегка побрякивая нервами на поворотах. Жалел ли я о происшедшем? Безусловно. В нынешнем положении, мне просто нельзя влипать ни в какие ситуации. Но гораздо большее сожаление вызывал тот факт, что эти уроды не встретились со мной хотя бы несколькими днями раньше. Тогда бы парень, которого последний из убитых мной назвал «жлобом», уж точно пришел бы домой... Я, кстати, не думаю, что дело в этом. Да и что такого у него могло быть ценного, что он вступил в бой один против троих: отпускные в виде двух лейтенантских окладов, общей суммой тысяч так в двадцать (Родина-мать у нас, знаете ли, только чиновников балует...), незамысловатые и недорогие подарки китайского производства папе с мамой, дальневосточные сувениры в виде бутылки с облепиховым маслом или пакета с кедрачом урожая прошлого года? Полагаю, что дело вовсе не в этом, просто парню много лет внушали, что он защитник Отечества, и он чувствовал себя им. А защитник Отечества не может и не должен, как последний лох и мямля, давать грабить себя всякой гопоте, а потом, размазывая по физиономии слезы и сопли, рыдать на груди у дяденьки милиционера. Я и сам был таким в молодости, потом уже набрался разумной трусости.
Что касается этих троих, тут все сложнее. Я, если разобраться, не очень хороший человек и делать жизнь с меня молодежи настоятельно не советую. Так получилось, что притворяясь и всячески хулиганя почти два десятка лет на царевой службе, я сподобился отправить к праотцам не так уж и мало людей. Единственным оправданием (если это возможно) служит то, что всегда делал это по приказу или в силу оперативной необходимости. Сегодня же...
Войдя в Санину берлогу, я первым делом решительно двинулся к холодильнику, достал, налил и употребил. Стало несколько легче. Успокоив душу народным русским способом, я перекурил и, пробурчав: «А на хрена таким вообще жить?», поплелся на кухню готовить ужин, потому что не успел пообедать. И тут начались звонки. Я не имею в виду домашний телефон Котова, тот трезвонил постоянно, общения жаждали лично со мной, разные люди, звонящие на разные трубки.
Первым меня потревожил Фима, коротко сообщивший: «Уже есть о чем поговорить». Потом, строго по оговоренному графику, на связь вышел олигарх Крупин и, кроме всего прочего, пригласил меня завтра на корпоративную пьянку по поводу дня рождения кого-то из руководства фирмы. А затем, затем позвонил Степаныч.
– Да.
– Привет, Стас, не разбудил?
– Слушаю вас.
– Надо встретиться. Срочно.
