– Алло, Стас! Ты где? – его голос немного выдернул меня из ступора.
– Да, здесь я, здесь.
– Узнал много нового?
– Не то слово.
– И что теперь?
– Да ничего. Работаем по прежнему плану, но с небольшими изменениями и дополнениями. Ты знаешь, – неожиданно признался я, – очень хочется выпить, причем, много.
– Аналогично, коллега.
– Подождем до послезавтра, – и мы, не сговариваясь, суеверно постучали по дереву.
Нашу содержательную беседу прервали звуки подъехавшего автомобиля. Валентин открыл ворота, и во двор въехала все та же «Скорая». Из нее вылезли двое в белых халатах и зашагали к нам.
– Ударники, блин, труда, блин, – пробурчал один из «санитаров», поднимаясь по ступенькам.
– И вам не хворать, – любезно ответил Саня.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Глава 36
День девятый
– А уходить будем по воде. Потом пересядем в машины и вернемся малыми группами в Москву. Вроде, все, – Юра закурил, – вопросы есть?
Некоторое время все молчали. Потом Котов изрек:
– Эти двое из ларца, по-моему, против.
Мы с Греком (!) переглянулись. Саня был абсолютно прав. План никуда не годился. Вернее, это был замечательный план, только его придумали за нас, а мы просто ему тупо следовали. Все потому, что, как недавно выяснилось, против нас играл сам Кащей.
Николай Осипенко был лучшим притворщиком из тех, кого я знал. Его официальным оперативным псевдонимом был Сакс, но все с немалой долей зависти звали его Кащей. Почему Кащей? Потому что бессмертный. Он умудрялся выбираться целым и абсолютно невредимым из таких передряг, малой толики которых с лихвой хватило бы для того, чтобы перемолоть в мелкий фарш дюжину специалистов моего калибра, и не только моего.
Логику его действий было трудно понять, да она порой просто отсутствовала. Николай не стеснялся погнаться сразу за двумя зайцами, и, что самое интересное, ловил обоих. Ехал быстро и был дальше. Говорил «гоп» и тут же перепрыгивал.
Его психофизическими данными откровенно восхищались специалисты центра экстремальной медицины в немалых погонах, просвечивающих сквозь белые халаты. Николая беззаветно любили начальники всех рангов. Он менял женщин не реже, чем иные особи мужского пола – носки, и как-то умудрялся оставаться со всеми бывшими поклонницами в милых отношениях.
На тактико-специальных учениях он делал всех нас, в том числе и вашего покорного слугу, буквально в одну калитку. Каждый раз, анализируя свой бесславный проигрыш, я понимал, что все мои неожиданные решения и импровизации им предугадывались и, более того, провоцировались. Понимал и все равно, раз за разом попадался на удочку.
Будучи выше всех остальных вместе и по отдельности взятых на целую слоновью голову, он совершенно не звездился, напротив, был ровен в общении, приветлив и дружелюбен. У него совершенно не было врагов, как, впрочем, и друзей. Никому никогда не приходило в голову заявиться к нему посреди ночи с бутылкой и до утра употреблять принесенное вовнутрь, говоря о наболевшем и жалуясь на жизнь. Или стрельнуть денег до получки. Или в бурные девяностые, знаменитые разного рода разборками, попросить подъехать и просто «постоять рядом». Или же просто назвать его Колей.
В 2004 году накануне перевода в смежное управление на генеральскую должность Осипенко погиб.
Кто-то заложил радиоуправляемую мину в машину, в которой находились он и еще один наш сотрудник. У знающих людей это вызвало массу вопросов и серьезное удивление. Во-первых, не тем был Николай человеком, чтобы сесть в транспортное средство, как следует не проверив его предварительно, даже если это транспортное средство – трамвай. Никогда, ни при каких обстоятельствах он не отступал от принципа двух «О» («Осторожно опасаться»). То-то я вздрогнул, услышав это пару дней назад от Даши. И, во-вторых, уж больно в тихой стране это произошло. Ни до, ни после этого подобного не отмечалось. Скажу честно, я гораздо меньше удивился, услыхав сегодня рано утром о том, что Кащей жив-живехонек и планирует разные пакости против «Русской стали» и меня лично, чем три года назад, узнав о его гибели.
– Стас, Толя, вы что, уснули?
– Мы не спим, – ответил я за нас двоих. – Дело в том, что...
Мой рассказ прозвучал в скорбной тишине, время от времени прерываемой треском разгрызаемых Котовым сушек. Видать, его пробило на жор от волнения. Когда я закончил, он извлек из недр кармана гигантских размеров носовой платок, вытер им физиономию, а заодно и лысину. И молвил:
– Ну, ни хрена себе, – и потянулся за последней оставшейся на тарелке сушкой.
– Присоединяюсь, – буркнул Олег и, перехватив из-под носа у Сани последнее хлебобулочное изделие, целиком забросил его себе в пасть.
– Ты хочешь сказать, – уточнил Сергей, – что он все просчитал заранее?
– Именно, – согласился я. – Вплоть до объекта, где мы будем их ждать, как последние дураки с мытыми шеями, и количества противопехотных мин на каждом из вероятных направлений подхода групп.
– И что будем делать? – спросил Володя.
– С утра об этом думаю.
– И? – поинтересовался Грек.
– И ни одной толковой мысли.
– Так-таки ни одной? – усомнился Саня.
– Есть одна, исключительно в виде бреда.
– Излагай, – разрешил Котов, поудобнее устраиваясь на стуле и закуривая.
– Мы с Кащеем давно знакомы, и он прекрасно знает, на что я способен. Конечно, он не числит меня среди асов, но и не держит за последнего идиота. А потому...
– Рожай, наконец! – заорал Саня и подавился дымом.
– А потому, – с маниакальной настойчивостью шизоида продолжил я, – мы должны сделать ход, который он не сможет или не сочтет нужным просчитать. Либо суперумный, либо – откровенно идиотский.
– Лучше – последнее, – заметил Грек. – Кащея нам по-всякому не перемудрить.
– Предлагаю...
И я, стесняясь идиотизма собственной задумки, предложил.
Некоторое время все грустно молчали.
– Ну, не знаю, – протянул Олег.
– А... – начал Сергей и тут же замолчал.
– Может проканать, – предположил Котов, и, воодушевляясь, продолжил: – Полный дурдом! Точно, проканает!
– Скажи, – обратился я к Юре, – олигарх Бацунин выполнит любую твою просьбу?
– Хороший вопрос, – заметил тот, – фирму, конечно же, не отдаст, а так...
– Фирма нам ни к чему, вполне достаточно...
– Думаю, не откажет, – и Юра потянулся к трубке.
– Если все получится, точно напьюсь, – истово пообещал идейный трезвенник Грек.
