Какой-то парень на бульваре пел в окружении стайки молодежи и играл, на гитаре. Игорь купил в киоске пару бутылок «Клинского» и подошел поближе. Прислушался. Что-то под Цоя, хотя стихи похуже будут.
— Классно поет, — сказал он стоящей чуть в отдалении высокой девице в едва заметной глазу юбке и высоких бутсах на рифленой подошве.
— Это ж Димон, — девица повернула к нему довольно симпатичную, самую малость улучшенную пирсингом мордашку.
— Я и говорю, Димон, — и протянул ей бутылку: — Будешь?
— А то, — она взяла ее, сделала пару глотков. — Класс! — обняла его за плечи и они стали слушать Димона вместе.
Мимо пробежал один из тех парней. Чуть поотставший второй, остановился рядом с Игорем, бросил взгляд на поющего и слушающих, махнул рукой и заспешил дальше. Коваленко осторожно выдохнул воздух, попытался глотнуть из горлышка, но не смог, горло переклинило. Повернул голову к новой знакомой, оказывается, она все это время смотрела на него.
— А ты клевый, — решительно заявила, как вынесла приговор, девица. — Закурить есть?
— А то, — через силу засмеялся он и обнял ее за талию.
Он вставил карточку в таксофон и набрал номер.
— Да.
— Командир, ты один дома? — как и многие в профессии, Волков жил без жены, но иногда у него бывали гости.
— Во-первых, здорово, отпускник. Можно поздравить?
— Я тут недалеко, можно зайти?
— Ну, давай.
Сергей достал из холодильника бутылку и водрузил на стол.
— Вот, значит, как… — проговорил задумчиво, и принялся разливать, себе немного, гостю — до краев. — Поехали, — скомандовал он, и процесс пошел.
Коваленко выпил налитое, как воду, и посмотрел просящее. Волков добавил еще. Игорь повторил и поднял глаза на собеседника.
— Ну?
— Баранки гну! Дурак ты, Тихий, и лечить поздно.
— Почему дурак-то?
— Это не ко мне, с вопросами к семье и школе. Хотя, каюсь, и я руку приложил, значит, тоже виноват.
— А как бы ты поступил, командир?
— Не знаю. Меня там не было. Ладно, проехали. Ушел ты, как я понимаю, чисто.
— Вроде, да. Налей еще, пожалуйста, что-то меня потряхивать начало.
— Вообще-то, лучше бы сейчас тебе не пить, а просто взять да кого-нибудь с особым зверством трахнуть. Мигом бы отошел.
— Да я вроде бы уже… — и засмущался.
— Когда успел-то?
— Там же, в скверике.
Он схватился за ту девчонку, как тонущий за спасательный круг и прижал к себе.
— Ты что? — удивленно спросила она. — Дрожишь весь, — и, поняв все по-своему, — ладно, пойдем, — они отошли за памятник, миновали кусты и протиснулись между каких-то киосков.
Говорят, что после перенесенного стресса мужик если и может выступать в качестве сексуального партнера, то только пассивного. Но, не в этом случае. В Игоря, как будто, вселился бес или даже два.
— Ну, ты жеребец, — сказала она потом, жадно допивая пиво из его бутылки. — Кстати, я — Жанна. — Дальше сообщила, что у нее отродясь не случалось такого чумового секса, по крайней мере, на этой неделе и предложила встретиться завтра, на том же месте, в тот же час, а на прощанье чмокнула его за ушком и промурлыкала: — Буду ждать, ты только пива купи.
Когда во второй бутылке осталось на донышке, Волков включил телевизор.
— …буквально в центре столицы, — бойко тараторила в микрофон винтажно одетая тетка, стоя у входа в тот самый ресторан. — На этом самом месте, — она показала рукой, где конкретно. Игорь присмотрелся, Джанхотов, по идее, должен был валяться у ног сыплющей словами репортерши, но его не было, значит, уже унесли.
Сергей переключил канал, на сей раз появилось демократического вида лицо, покрытое седоватой шерстью. «Успешный влиятельный бизнесмен», «наглое преступление», «вызов демократии», «взято под личный контроль»…
Он вздохнул и снова нажал кнопку пульта. Теперь экран явил миру частично влезшее туда личико какого-то важного милицейского чина. Чин бодро отрапортовал о проведенном комплексе оперативно-розыскных мероприятий, задействованном личном составе и служебных собаках. Тут же в кадр попала одна из них, серая длинноухая немецкая овчарка сидела у ног проводника и смотрела на оратора, как на последнего идиота.
— Несомненно, работала группа профессионалов, — прокуковал тот напоследок. — К сожалению, задержать их по горячим следам не удалось… — Потом рассказал о каких-то фотороботах и напоследок жалобно призвал граждан проявить сознательность и рассказать органам, что же все-таки произошло, а то они сами никак не возьмут в толк.
— Ну, вот и все, — Волков выключил телевизор. — Главное, что фотороботы уже сделаны.
— Я так понял… — проговорил Коваленко и потянулся к бутылке. Налил командиру, потом себе.
— Ни хрена ты, Тихий, не понял… — Сергей чокнулся с ним и забросил в рот содержимое стакана. — Ты хоть подумал, что бы случилось, если б тебя побрали? С тобой, ишаком безмозглым, с группой? Сколько говна вылили бы на всю контору?
— Я просто вспомнил госпиталь, — не поднимая головы, ответил Игорь. — И, потом, не побрали же.
— Твое счастье, — проворчал Волков. — Но, все равно, стрельба в центре столицы! Что скажет мировая общественность?!
— Да, хрен с ней, с общественностью. Что теперь со мной будет, командир?
— Хороший вопрос, — Сергей закурил. — Значит так, сейчас еще немного выпьем и отбой. Заночуешь у меня. Утром поедешь на базу. Ты, кстати, там уже трое суток кантуешься, ребят я завтра предупрежу. Сиди тихо, как подводная лодка на грунте.
— В Москву звонить можно?
— Запрещаю. Побудешь там недельку, а потом поедешь вместо Гвоздя на три месяца в Среднюю Азию, готовить тамошних «Барсов». И вот еще что, ты мне ничего не рассказывал, а я ничего не слышал. Уразумел?
— Да.
Выпили еще, вернее, выпил Игорь. Поначалу, водка его не брала, потом все-таки прихватила.
— А вот теперь, достаточно, — поставил диагноз Волков. — Иди спать, я постелил в гостиной на диване.
— А ты? — Коваленко встал из-за стола, его качнуло.
— Еще посижу немного. Иди, говорю! И не ори.
— Спасибо, тебе, — театральным шепотом проговорил тот, придерживая рукой стенку, чтобы не упала.
— За водку?
— За то, что из группы не выгнал.
— Обязательно выгоню, если не поумнеешь. Считай, что последнее китайское предупреждение уже получил.
Осторожно ступая, Игорь двинулся из кухни. В дверях обернулся:
— А все-таки ты бы выстрелил?
