Крупная рыба, слишком крупная для этого захолустья, в центральной конторе даже сначала не поверили, а потом приказали его захватить, что и было сделано. Русского взяли, причем достаточно жестко. Иначе просто не получилось. Потом его перевезли на служебную квартиру в пригороде, посольский врач извлек из ноги пулю и заштопал рану.
Собеседник пленника опять снял очки, протер стекла, на сей раз чистейшим носовым платком, и снова водрузил их на длинный, несколько печальной формы нос.
— Может, все-таки поговорим? — до прилета спецсамолета оставалось целых тринадцать часов, а бюрократам из Центра, как всегда, не терпится. Он и сам не заметил, как начал костерить руководство, хотя тоже был точно таким же кабинетным, ни разу не выходившим в поле бюрократом, только мелким и провинциального разлива.
— Отчего же не поговорить, — по лицу валяющегося в койке пробежала усмешка. — Вы, как я посмотрю, лицо исключительно официальное…
— С чего вы это взяли?
— Как говорят в одном приморском городе на другом конце географии, не надо пудрить мне челку, — продолжил тот. — А потому прошу немедленно предъявить мне ваше служебное удостоверение, жетон, карточку социального страхования, справку о прививках…
— А при чем тут справка? — удивился мужчина в гавайской рубашке.
— Просто так, — нагло ответил собеседник. — Хотя, если у вас ее нет, не настаиваю, — закашлялся и охнул от боли в ноге. — Кроме того, зачитать мне мои права и выдать телефонную трубку.
— Зачем?
— По законам вашей страны, арестованный имеет право на один телефонный звонок. Ведь я арестован, не так ли? И, кстати, где соответствующий ордер с подписью прокурора и красивой печатью?
— Шутите, — уныло молвил паркетный разведчик.
— Рыдаю, — с третьей попытки пленнику удалось поудобнее устроиться на кровати. — Кстати, вы курите?
— Нет.
— А кого-нибудь из ваших горилл найдется сигаретка?
— Увы, — последовал ехидный ответ. — Курение вредит здоровью.
— В данный момент моему здоровью больше всего вредит огнестрельная рана.
— Сами виноваты, не надо было калечить наших сотрудников, — с искренней обидой заметил американец. — Один из них, если хотите знать, всю оставшуюся жизнь проведет в инвалидном кресле.
— Какая жалость.
— Не ёрничайте!
— И в мыслях не было, — честно ответил тот. — А как я, по-вашему, должен был поступить? На меня напали, я защищался.
— Где это вы, интересно, так научились защищаться?
— На заочных курсах при макаронной фабрике. Послушайте, — взмолился он. — У меня действительно зверски ноет рана, обезболивающее принимать нельзя, у меня на него аллергия…
— Люди вашей профессии должны стойко переносить боль.
— Может и должны, только лично у меня не очень выходит.
— Странно, у вас на теле почти дюжина шрамов, могли бы и привыкнуть.
— Не привыкается, — вздохнул пленник. — Каждый раз страдаю, — поднял глаза на собеседника. — Значит, никотином вы меня не побалуете?
— Отчего же, — последовал мгновенный ответ. — Поведайте что-нибудь интересное, и я немедленно пошлю кого-нибудь в лавку за куревом.
— Как мне вас называть?
— Меня зовут Уильям, а вас?
— У вас психология мелкого лавочника, Билли, — заявил лежащий, начисто проигнорировав вопрос. — Небось, до того, как завербоваться в контору, стояли за прилавком папочкиного магазина?
— А вы не боитесь, что я сейчас позову своих мальчиков и…
— Хочется?
— Если честно, такое желание возникает.
— Хочется, а нельзя, — хмыкнул пленный, — спорю на что угодно, что Центр строго-настрого запретил работать со мной жестко.
— Вы могли напасть на моих людей…
— Только попробуйте, малыш Билли, как только со мной начнет беседу кто-нибудь из взрослых, первым делом пожалуюсь, что вы меня зверски истязали, а еще пытались мне отдаться в извращенной форме…
— Не понимаю причин вашего веселья.
— Если честно, для меня это тоже загадка.
Желто-красный крохотный автомобильчик с надписью «Sonata Pizza» притормозил на узкой улочке старого города, потому что дорогу перед ним перегородил остановившийся поперек проезжей части, серый с проступающими по бортам следами ржавчины микроавтобус. Из открытого капота торчали ноги и частично задница водителя, судя по несущимся изнутри воплям, находиться в таком виде ему предстояло долго. Сидящий за рулем автомобильчика, совсем молодой парень в красной рубашке поло и ярко-желтой бейсболке с логотипом пиццерии озабоченно посмотрел на часы.
— Привет, как дела?
— Хреново, сам, что ли не видишь? — машинально пожал протянутую в окошко руку, ощутил укол в собственную ладонь и отрубился.
Человек точно в такой же рубашке и бейсболке открыл дверь и легко передвинул впавшего в состояние временной летаргии на соседнее с водительским сиденье. Занял его место, захлопнул дверцу и трижды просигналил. Водитель микроавтобуса быстренько закрыл капот, заскочил в кабину, мотор почему-то сразу завелся, машина вывернула на проезжую часть и уехала. «Sonata Pizza» тронулась следом.
— Не проголодались? — человек, представившийся Уильямом, приоткрыл дверь и заглянул в комнату.
Порядок, русский валяется в койке, в кресле в углу у окна вооруженный пистолетом страж, накачанный верзила в серой футболке с надписью «Marines» через всю могучую грудь, не спускает с него глаз. При виде шефа, бодро вскочил на ноги и принял стойку «смирно».
— Сэр! — Боевых оперативников здешней резидентуре по статусу не полагалось, поэтому разведчика из Москвы стерегли обычные морпехи из взвода охраны посольства, они же, кстати, и участвовали в его задержании.
— Вольно, Питер, — благодушно отозвался как бы Уильям (а все-таки, черт подери, приятно, когда при виде тебя кто-то вскакивает и вытягивается в струнку…) — Как ведет себя наш друг?
— Валяется, сэр, и визжит как свинья, — пролаял страж, с ненавистью глядя на пленника. — И пусть только попробует…
— Спокойно, Питер, садитесь, — тот послушно уселся обратно.
— Соскучились? — поинтересовался лежащий.
— Зашел удостовериться, что с вами все в порядке.
— А что со мной может произойти?
— Можете резко повернуться, а Питер решит, что вы собираетесь совершить побег. Парень этого только ждет. Вы же покалечили его друзей.
— Подонок, — буркнул верзила.
— Сожалею о случившимся, дружище, — примирительно заметил русский. — В следующий раз, когда соберетесь кого-нибудь внаглую повязать, не переодевайтесь в штатское. — Тот глянул свирепо, но смолчал.
