— Я все понял, Андрей Юрьевич.
— Тогда какие будут предложения?
«Заплати! — проорал мысленно Силин. — Заплати, сколько попросили, и живи, сука жирная, дальше!» — но вслух этого, конечно, не произнес. Уж больно не хотелось этой же ночью оказаться на два метра под землей.
— Надо начинать торговаться.
— Что-о-о? — проревел хозяин кабинета. — Ты что…
— Я не сказал платить, — негромко проговорил начальник службы безопасности. — А только торговаться. Пока он будет уверен в том, что получит деньги, ваша жизнь вне опасности. Главное для нас сейчас это потянуть время.
— Ну, допустим, — Чирков с размаху бросил тушу в кресло. Кресло жалобно пискнуло и сделало вид, что прямо сейчас рассыплется. — А пока я буду разводить с ним базар, ты…
— Я буду его искать.
— Где интересно? — ехидно спросил толстяк. Достал из коробки сигару и принялся катать ее по столу. — В Интернете? — махнул рукой. — Садись.
— Ну, зачем же? — Силин аккуратно присел на краешек стула. — Кое-что в этом направлении уже делается.
— А почему не доложил? — грозно спросил великий и ужасный, и нахмурился.
«Да потому, что ты мне рта не дал раскрыть, козел», — быстро ответил подчиненный. И опять мысленно.
— Я уже несколько дней работаю по этому человеку, Андрей Юрьевич, — осторожно начал он. — Вчера мне позвонили. Есть выход на его бывшего сослуживца, и не просто сослуживца, а напарника, — торопливо добавил. — Это стоило денег.
— Сколько? — платить Чирков не любил и всегда переживал расставание с деньгами болезненнее, чем мать с единственным, уходящим на войну, сыном.
— «Десятку».
— Небось, половину «откатил»? — подозрительно спросил толстяк.
— Что вы, шеф, — с искренней обидой в голосе, проговорил Силин. «Откатить» в этот раз не получилось. В смысле, не удалось положить себе в карман половину суммы, пришлось удовлетвориться жалкими тремя тысячами.
— Ладно, — Чирков запустил сигарой в стоящую у стола урну и промахнулся. — Как говорят братья-хохлы, це дило. Молодец, Силин, рано тебе на пенсию. Пошли за этим бывшим ребят, пусть прихватят и отвезут за город. Там и поговорим.
— Боюсь, не получится, — покачал головой тот. — Человек работает у Крупина.
— В «Русской стали»?
— Так точно, — подтвердил Силин. — Тренирует его бойцов. Так что, сами понимаете…
— Тебя что, учить надо? — взбеленился толстяк. — Любого можно взять тихо и без шума!
— Не любого, — неожиданно твердо возразил Силин. — Человек работал в очень серьезной структуре. Может подняться шум, а разборки со «Сталью» нам ни к чему.
— Да я этого Крупина вместе со всей его шарагой… — начал было Чирков, но продолжать не стал.
«А вот «Сталь» тебе, дружок, точно не по зубам, — злорадно подумал бывший чекист. — Крупин тебя просто растопчет как слон шавку».
— Так что будем делать? — спросил, постепенно успокаиваясь, хозяин кабинета.
— Для начала съезжу в офис «Стали» поговорю с этим Ильиным, — ответил Силин. — Сегодня же.
— Не сегодня, а прямо сейчас. Конкретно его зашугай, ты умеешь, а потом дай бабок, — запнулся. — Немного. И скажи, потом получит больше, когда все закончится.
— Я все сделаю, Андрей Юрьевич, — встал, дождался разрешающего кивка, четко, по-офицерски (шеф это любил) развернулся через левое плечо и направился к выходу.
Глава 20
Инструктор по прозвищу Мастер
«Ты так и не стал профессионалом, Ильин!» Я покидал посуду в мойку и побрел в прихожую обуваться. Это надо же, каким высоким профи заделался мальчик Аркаша, хрен ему в кашу. Именно он вчера под видом дяди из Астрахани и от имени руководства конторы учил меня жизни.
Впервые он появился в нашем управлении лет за пять до того, как я неудачно полетал на вертушке. В свите первого лица нашего главка, в самом хвосте процессии. Груженный как индийский слон или вокзальный носильщик папками, портфелями и прочей ерундой. Если в обходе владений участвовал страдающий подагрой первый замглавного, тому доверяли переноску его тапочек, на случай, если товарища генерала прихватит подагра и понадобится срочно переобуться. Ударно, видать, трудился, мальца заметили, и он потихоньку стал перемещаться от хвоста колонны к середине. В один прекрасный день наверху решили, что он достоин, и Аркаша заделался замом начальника отдела в моем управлении.
И сразу же принялся железной рукой наводить порядок, то есть, как любой другой, ни хрена в самой работе не понимающий, взялся отслеживать опаздывающих на службу и вступил в схватку с джинсами. Переодел весь свой отдел в костюмы с галстуками лично им утвержденной расцветки и… Что было дальше, не знаю, потому что сначала укатил в командировку, а потом, как следует, приложился организмом о планету и начал долгое странствие по госпиталям и больницам.
За годы нашей разлуки, ни об одном дне которой не жалею, Аркаша повзрослел, заматерел, выучился изящно носить костюмы и укладывать волосенки. А еще он, по всей видимости, закончил какие-то специальные курсы для выбившихся в начальники жополизов, где его обучили ставить на место зарвавшихся плебеев типа меня.
— Пойми же, Ильин — он смотрел на меня снисходительно и чуть устало, как Бонд, Джеймс Бонд на тупого зеленого стажера. — Твой бывший напарник заигрался, — поправил безукоризненно завязанный галстук. — Создает проблемы, а они нам ни к чему.
— Искренне соболезную, — буркнул я, глядя в окошко.
Внизу во дворе шла нормальная жизнь, носилась, матерясь на бегу, детвора, молодые мамаши с колясками, чинно перекуривали у песочницы, грузчики разгружали фуру, голуби летали, собаки грелись на солнышке. А здесь, на девятом этаже лощеный урод искренне болел душой за дело, которому он служит. И именно поэтому всячески старался внушить бедному пенсионеру, то есть мне мысль о том, что я должен, просто, черт подери, обязан разыскать в многомиллионном городе своего бывшего напарника и отправить его к праотцам.
— Ну, скоро там? — начальственно рыкнул Аркаша.
— Несу, Аркадий Борисович — на пороге появился мой дорогой куратор с двумя чашечками кофе. Одну из них поставил перед моим собеседником, со второй скромненько устроился в уголке. Мне в этом доме тонизирующие напитки явно не полагались.
— Семеныч, — Аркаша лениво махнул лапкой. — Сходи, осмотрись там.
— Понял, — и его как ветром сдуло.
Аркаша немного отпил из чашки и поморщился, дескать, не тот купаж. Я извлек из пачки очередную сигарету и с большим удовольствием закурил. Он снова сморщился, на сей раз от неудовольствия. В самом начале нашей увлекательной беседы он строго сообщил мне, что в квартире не курят, потому что это вредно, а я на голубом глазу предложил выйти и потрепаться во дворе у песочницы.
