— Так, мужики, вы посидите спокойно, а я с ними переговорю и вернусь. Только, умоляю, не дергайтесь! Если что — помните, о чем я вам говорил, не несите отсебятины, и все будет в порядке.
Но, конечно же, ничего в порядке не было. У патрульной машины, где из кабины уже вылез напарник сержанта, Евгению неожиданно приказали опереться о капот руками и пошире расставить ноги. А затем быстро и профессионально обыскали. Миронов только порадовался, что оружия ему с собой не дали, сказав, что в любом случае оно ему сегодня не понадобится. Действительно, как бы он сейчас объяснял наличие пистолета у простого советского инженера, путешествующего с друзьями?
После обыска ему защелкнули на запястьях наручники и велели садиться на заднее сидение. Тут он позволил себе несколько возмутиться:
— Что случилось? Почему меня арестовали? Я — гражданин Советского Союза и требую представителя нашего посольства!
Но представители местной власти никак на возмущение не отреагировали, без объяснений запихнули его в машину, силой наклонив голову, и захлопнули дверцу. Задний отсек патрульного автомобиля был отделен от переднего мелкой стальной сеткой, и на дверцах не имелось никаких ручек. Один из полицейских достал из кабины коробочку микрофона на витом шнуре и стал в него что-то быстро бормотать, а второй неспешно направился к «крайслеру», за лобовым стеклом которого виднелись перекошенные ужасом лица «клиентов». «Интересно, их тоже арестуют? — пришла Евгению спокойная мысль. — Как сообщников. Только бы ребята не раскололись и не принялись орать, что они, де, этого человека видят впервые и никакого отношения к нему не имеют».
Но, видимо, все прошло спокойно. Полицейский, о чем-то переговорив с пассажирами, сел за руль зеленого автомобиля и коротко просигналил. Тот, который оставался у патрульной машины, махнул ему рукой и включил зажигание. Оба автомобиля тронулись с места одновременно.
Н-да, положение его было, как говорится, хуже губернаторского. Арестован (или задержан?) в чужой стране, с чужими документами и в чужой машине. И что теперь делать? Евгений осмотрел наручники. Хорошая работа, стальные, блестящие, даже на вид очень крепкие. Конечно, имея хотя бы кусочек не толстой проволоки и полчаса времени, можно было попробовать открыть замки. Но ни того, ни другого у него сейчас не было. Оставалось сидеть спокойно и ждать развития событий.
Он вспомнил инструкции. Вести себя по возможности спокойно и с достоинством, не отвечать ни на какие вопросы и требовать вызова представителя посольства? В конце концов, что ему могут предъявить? Документы, по уверению Германа, — «непробиваемые», спиртного он сегодня не употреблял, ехал с соблюдением всех правил и даже дозволенную скорость не превышал. Здесь что-то не так. И это «не так», скорее всего, связано с операцией. Полицейские явно действуют по наводке своих и американских спецслужб, то есть ищут беглого аргентинца и похищенного американца. Это в том случае, что остальным из группы Германа удался первый этап. Ну, а если нет, то объявили охоту на оставшихся на свободе участников провалившейся операции.
«Хватит! — одернул он себя. — Незачем сразу же думать о плохом. Герман и остальные ребята — профессионалы, у них все должно было получиться. Сейчас нужно вести себя как можно более естественно, не нарываться, не скандалить, быть добропорядочным гражданином и просто излучать уверенность, что все это — мелкое недоразумение, которое вскоре благополучно разрешится».
Поразмыслив таким образом, Евгений откинулся на спинку сидения, вытянул, насколько это было возможно, ноги и попытался вспомнить карту, чтобы представить, куда их могут везти. Судя по всему, задержали их на подъезде к Уачо. Туда, скорее всего и везут. В тамошнее полицейское управление. Если, конечно, у ЦРУ нет здесь каких-нибудь заброшенных домов или ранчо, оборудованных под пыточные и тюремные заведения. Но об этом сейчас лучше не думать. Хотя, как говорят мудрые люди: «Надейся на лучшее, а готовься к худшему».
Интересно, руководство СОБ посчитает его арест провалом или нет? Не хочется, чтобы посчитало. Первая операция — и сразу провал? Загонят в штабные работники и все, будет он, как Ступин, только мечтать об оперативной работе. Но вроде бы не должны. В конце концов, он не виноват, что туповатому полицейскому свободно передвигающийся по стране «совьетико» показался чем-то подозрителен. Если есть какой-то прокол с документами, то тем более вины Евгения в этом никакой нет. Не сам же он эти документы изготовлял! Вот и спрашивайте с ответственных!
Хотелось курить, но сигареты и зажигалку у него отобрали при обыске. Да и не позволили бы арестованному курить в полицейской машине. Придется потерпеть.
Терпеть, то есть, конечно, не с курением, а вообще пришлось недолго. Городок, в который они приехали, в самом деле назывался Уачо. И он сильно отличался от столицы. Дома здесь были пониже и поплоше, машин на улицах мало, и народ одет победнее. Но тут зато чувствовался перуанский национальный колорит —экзотические одежды, смуглые лица, даже знаменитые ламы попадались. Выглядели эти животные совсем не такими гордыми созданиями, как на фотографиях в журнале «Вокруг света», были худы и облезлы. Провинция, одним словом, хотя и не очень глубокая.
Машины остановились перед помпезным зданием с несколькими колоннами и короткой, но широкой каменной лестницей. Ну да, это было полицейское управления города Уачо, как гласила надпись на фасаде. Значит, опасения насчет заброшенной ЦРУшной фермы не подтвердились. Уже легче. Полицейский сержант распахнул дверцу, приглашая Евгения наружу, подхватил его под локоть и повлек по ступеням ко входу. Миронов оглянулся на «клиентов», которых тоже вывели из машины. Слава богу, они были без наручников. Он кивнул им ободряюще и не стал сопротивляться, когда полицейский буквально затолкнул его в двери. В холле управления оказалось многолюдно. В основном это были люди в полицейской форме, которые сновали с деловитым видом, будто вся работа их заключалось в этой деловитой устремленности. Но попадались и явно гражданские лица, которых сюда привели или собственные проблемы, или же воля охранников закона и порядка. Перед деревянным барьером, за которым сидело несколько полицейских чинов, стояли короткие очереди, причем не все становились в эти очереди добровольно. Кое-кто красовался в таких же, как у Евгения, наручниках.
Сержант, сопровождавший Миронова, безо всяких церемоний растолкал хвост ближайшей к нему очереди и с пулеметной скоростью затарахтел по-испански с тем, кто сидел за барьером. Говорили они так быстро и невнятно, что Евгений практически ничего не понял, уловив только знакомое слово «каптурадо» — «пойман» и незнакомую фамилию «де Куэльяр», ничего ему не говорившую. Чиновник при первых же словах сержанта оживился, покопался в бумагах у себя на столе, достал один листок и впился в него взглядом. Потом посмотрел на Миронова, опять на листок и заулыбался радостно. Чему он там обрадовался, Евгений понять, разумеется, не смог, но понял, что на листке, который чиновник так пристально изучал, была или фотография задержанного «совьетико», или же его словесное описание. И эти фото или описание полностью соответствовали оригиналу. Забавно, кто же это мог рассылать подобные документы?
