— Обычный пластит! Минимальная доза, чтобы только замок разбить. Может, там сдетонировало что-то? Столько всяких приборов!
Изо всех старых и вновь образовавшихся отверстий барака валил густой белый дым. Сидихин хотел, было, войти в дверь, но Симонов удержал его.
— Куда ты лезешь?! Там сейчас всякой заразы полно! Не помнишь, чем они занимались?
— А что же делать? — на Германа было жалко смотреть. — Нам же документация нужна!
— Какая теперь документация! — махнул рукой Симонов. — Лучше прикажи свои орлам бензина-керосина найти побольше, облить это все да поджечь! И остальные бараки тоже. Не надо следов оставлять!
Евгений тихонько спросил у Штефырцы, с довольным видом взиравшего на дело рук своих:
— Сколько ты туда зарядил?
— Вы же велели побольше, вот и поставил три килограмма! — так же тихо ответил Мишка. — От сейфа должны только клочки остаться. Ну и остальное — вдребезги! Я правильно сделал, командир?
— Абсолютно!
Подбежал взволнованный Оруджев.
— Там Портоса ранило!
— Как? — вскинулись одновременно Миронов и Штефырца.
— Он дверь плечом вышибал во втором доте, хотел их живыми взять, а они сквозь нее начали стрелять. Вот ему пуля в грудь и попала.
Монастырев лежал на мокрой траве, и налицо ему падали капли дождя. Глаза Толика были открыты, и сознания он не потерял. Из уголка рта тянулась тоненькая ниточка крови. Увидев Евгения, Портос попытался улыбнуться и приподняться.
— Видишь, командир, как получилось…
— Лежи, лежи, — сказал Миронов, опускаясь около раненого на колени. Спросил у бинтовавшего товарища Шишова: — Как он?
— Пуля в грудь попала. Его срочно в госпиталь надо!
— Черт, — выругался Евгений. — Какой тут может быть госпиталь? До катера его нести часа полтора-два, а потом еще несколько часов до Луанды. Не успеем!
— Командир, — тронул его за плечо Оруджев, — не нужен катер, по воздуху можно!
— По какому воздуху? — повернул к нему лицо Миронов. Он знал, что если кто-то из его группы говорит, что Можно, значит, так оно и есть.
— Там вертолет стоит. Небольшой, но хороший. Можно им воспользоваться. Дождь-то кончился.
И действительно, ливень прекратился, с серого неба сыпались только мелкие капли. А он и не заметил…
Евгений вспомнил, что его когда-то в Георгиевском отделении СОБ учили управлять вертолетом. Но с тех пор это умение ни разу ему не понадобилось, и сейчас он вряд ли смог бы поднять винтокрылую машину в воздух. Ладно, он не помнит, как это делается, но, может быть, найдется кто-то другой? С надеждой он встал с колен, обернулся к подошедшим членам отряда.
— Кто-нибудь умеет управлять «вертушкой»?
Ответом ему было молчание.
Потом раздался знакомый голос:
— Умеет, умеет…
Это был Сидихин.
— Что тут у вас? Я так и знал, без раненых не обойдемся! Лезете на рожон, пацаны!
— Его в госпиталь надо! — сказал мрачный Штефырца. Вся его радость по поводу удачно взорванной лаборатории улетучилась.
— Сам вижу, что не на танцы! — огрызнулся Сидихин. — Кто смотрел машину?
— Я! — отозвался Оруджев. — Она в порядке, баки полные.
— Вот и славно! — Герман, похоже, смирился с утратой документации из лаборатории. — Давайте, осторожно поднимайте этого медведя и несите к вертолету.
Все: и советские, и кубинцы — кинулись исполнять приказание. Евгений спросил:
— Кто еще полетит?
— Мы с Василичем вдвоем управимся! — решительно сказал Сидихин.
Но у Симонова были другие планы на будущее.
— Ты, как хочешь, но я с тобой не лечу! — заявил он. — Мне еще кое-какие хвосты подчистить надо. Потом, окружным путем выберусь.
Герман не стал спорить.
— Как знаешь!
Из-за спины Евгения вывернулся Штефырца.
— А можно я полечу?
Они с Толиком были очень привязаны друг к другу, и Мишке не хотелось оставлять товарища одного. Чего тут было спорить?
— Лети, — согласился Миронов. — Будешь нас в миссии дожидаться. А если Толика в Союз отправят, полетишь с ним. И чтобы все было как следует, понял?
— Так точно! — просиял молдаванин и рысью припустил за группой, несшей Монастырева к вертолету. Тут только Евгений догадался спросить у Сидихина:
— Вы не против?
— Не против, не против! Но по быстрому давайте! Нельзя время терять! Остаешься за главного. Подчистите здесь все, что можно — сожгите. Потом возвращайтесь на катер и дуйте в Порту-Амбуин. Будете ждать там, пока вас не заберут или не сменят. И не суйтесь в каждую дырку! Вас дома заждались! Целыми и невредимыми, между прочим.
Он покрутил головой в расстройстве.
— Ох, и будет нам чертей в Москве, когда узнают, что мы документов не добыли!
Евгений лицемерно вздохнул.
— Ну, кто же знал, что в лаборатории реактивы могут сдетонировать?!
— Да, да… Реактивы, — словно про себя повторил Сидихин. — Так и доложим.
Миронов еле сдержал улыбку.
Когда вертолет поднялся над разоренным лагерем и взял курс на север, Миронов, отдав необходимые распоряжения, подошел к стоявшему в стороне Симонову. Экс-майор смотрел вслед улетевшей «стрекозе», и лицо у него было очень печальным.
— Вопрос можно? — поинтересовался Евгений.
Симонов вздрогнул.
— Что? Какой вопрос? Ну, давай…
— Что было в том пакете, который вы попросили меня передать в Москве? Потом, на допросах, очень о нем спрашивали.
— Какой пакет? — не сразу вспомнил Симонов. — А-а, тот… Документы там были архивные. У меня отец на Кавказе воевал и там же погиб. Мне удалось кое-что разыскать о нем. А тот, кому ты пакет передал, его родной брат, мой дядя. Вот и все.
— Так просто? — удивился Евгений.
Глава 17
Неделю спустя, сидя в советской военной миссии в Луанде и ожидая отъезда в аэропорт, Евгений опять улыбался, потому что услышал в новостях, переданных по «Маяку» (здесь московское радио принимали) такое сообщение: «В Народной республике Ангола бандой из группировки УНИТА варварски уничтожена католическая миссия, занимавшаяся в провинции Южная Кванза лечением местного населения и ликвидацией неграмотности. Бандиты не пожалели ни стариков, ни детей, ни монахов. Здания миссии были разрушены и сожжены, медикаменты украдены. Это кровавое преступление еще раз показывает, что несет мирному ангольскому народу группировка УНИТА, возглавляемая так называемым доктором Жонасом Савимби…»
