Не стал я ему говорить о тех трудностях, с которыми ему придется столкнуться: сам потом все узнает. А пока пусть без страха и сомнения принимает батарею, поэтому я продолжал петь оптимистические песни дальше.
– Я тут еще недельку побуду и помогу тебе войти в курс дела по всем направлениям. Вот ты хотел на минометную батарею, так я хочу тебе рассказать, чем бы ты сейчас там занимался. Завтра первый и третий батальоны идут в наступление, и сейчас бы ты метался по расположению батареи, не зная, за что хвататься. Метался бы, судорожно вникая в вопросы обеспечения боеприпасами, ГСМ, подготовки техники и вооружения, а ведь еще надо изучить и спланировать огни, цели, которых как минимум пятьдесят, да надо еще изучить местность, по которой будет проходить наступление. Вечером на совещании командир батальона задаст кучу глупых и ненужных вопросов и нарежет новые задачи. И ты, не зная подразделения, людей, завтра поведешь их в бой, за который и ты несешь ответственность. А так мы сидим за столом, пьем спокойно водку, потому что у нас совершенно другая задача и самое главное – ты спокойно примешь батарею. Сейчас мы еще немного посидим и отдохнем пару часиков, а в 23 часа заступим вместе на дежурство до утра, по ходу дела я тебе объясню и остальные нюансы.
– На какое дежурство? – удивился заменщик, размякший от того, что не ему завтра идти в бой.
– Таков установленный мною порядок: комбат несет службу всю ночь, чтобы, если случится нападение, со свежей головой, а не сонный, не владеющий обстановкой, командовать обороной расположения.
– Но я ведь командир батареи, пусть взводные несут дежурство.
– Коля, пока я здесь, давай не будем ничего ломать. Я уеду – заводи свои порядки, перекраивай, как хочешь. Но такой порядок в военное время, в таких специфических условиях, когда духи могут напасть в любое время и с любого направления, – необходим.
Севрюгин недоверчиво посмотрел на меня, но возражать не стал. Пока я знакомил его с батареей и расположением, показывал технику, потом вручил его автомат и экипировку, подошло время немного вздремнуть перед заступлением на дежурство. Убедившись, что техник со своими дежурными приступили к наблюдению, я разделся до плавок и лег на постель в салоне. Мой заменщик в это время готовил экипировку и оружие, я же все это время, сделав вид, что сплю, наблюдал сквозь ресницы за офицером. Подготовившись, он надел каску и бронежилет, вышел наружу. О чем-то долго шептался с техником, а потом с оружием в руках уселся в кресле у салона. Незаметно для себя я провалился в сон и проснулся от того, что меня тормошил Севрюгин:
– Боря, Боря, проснись: нас обстреливают снайперы.
Мгновенно вскинувшись, я сел на постели, заменщик с встревоженным видом стоял передо мной, а в дверь заглядывал техник.
– Толя, что случилось? – отодвинув майора, спросил я у техника, чутко прислушиваясь к тишине за стенами салона.
– Товарищ майор, озверели духи, и что-то рановато сегодня, – я машинально бросил взгляд на часы: двадцать два тридцать. А Анатолий продолжил: – Человек пять лупят с горы трассерами по седьмой роте внизу, да и по нам. Вроде бы далеко, но пули на излете долетают.
Как бы в подтверждение послышался резкий щелчок попадания пули в ствол дерева около салона, а еще через несколько секунд и звон разбитой бутылки на столе.
– Ну, это борзота, – возмущенный наглым поведением боевиков, которые сегодня действовали явно по другому сценарию, я надел на голову свою каску, схватил в охапку радиостанцию с автоматом и, как был в плавках, выскочил наружу и огляделся. Бойцы сидели на своих позициях и наблюдали, каждый в своем секторе, поглядывая в нашу сторону. Толя с Севрюгиным резко присели, услышав, как пуля, прошелестев высоко в листве, улетела в глубину зеленки. На наблюдательном пункте помимо дежурной смены находился командир первого взвода. Он мне и показал на гору, откуда срывались трассера в седьмую роту и к нам.
– Хорошо, иди к себе во взвод, и если что, будешь свое направление прикрывать. А я тут сейчас порядок наведу.
Я поставил радиостанцию на верх ящиков и стал настраивать частоту дивизиона, по ходу объясняя новому командиру батареи и технику, что сейчас сделаю.
– Стреляют они со старого места, наверно, там прогалина, откуда хорошо видно расположение седьмой роты. – Я прекратил возиться с радиостанцией и стал наблюдать за стрельбой духов. Через две минуты наблюдения подвел итог: – Так, бьют из снайперских винтовок, но не пять, как ты говоришь, а десять человек. Они расположились достаточно кучно, чтобы накрыть их одним огневым налетом.
Я нацепил на голову наушники и вызвал дивизион, который тут же мне ответил.
– Полтава, я Лесник-53. Цель 410, основным, десять снарядов беглый огонь!
Радиотелефонист артиллеристов подтвердил прием и продублировал мою команду.
– Ну что ж, нам теперь только осталось посмотреть, как сработают артиллеристы.
Долго ждать не пришлось, через две минуты до нас донесся звук первого выстрела, и тут же прошелестел высоко в небе снаряд, который багрово рванул там, где и планировалось. Еще девять снарядов прошелестели над нами и легли на позициях боевиков, причем наводчик не восстанавливал наводку после каждого выстрела, и все разрывы равномерно и удачно накрыли весь район расположения чеченских снайперов. Стрельба с их стороны мгновенно прекратилась, и над окрестностями повисла тишина.
– Полтава, я Лесник-53. Цель 411, десять снарядов беглым, зарядить!
Я ждал и не ошибся, духи отступили и теперь открыли огонь со второй позиции. Но трассеров стало гораздо меньше.
– Ну что, Толя, сколько теперь боевиков стреляют? – торжествующе спросил я техника, а тот поскреб в затылке:
– Да вот сейчас, по-моему, человек пять, остальных, наверно, накрыли.
– Полтава. Цель 411. Веер сосредоточенный подручной, десять снарядов беглый огонь!
Боевики, наверно, не успели понять и удивиться, как их опять засекли. Залп лег кучно, а потом снаряды в течение полутора минут рвали лес на второй позиции боевиков.
– Ну, вот и все, сегодня седьмая рота будет нести службу спокойно, – я повернул голову к Севрюгину и посмотрел на изумленного офицера.
– Боря, как это ты без пристрелки, без координат уничтожил боевиков? – Майор еще раз посмотрел на гору. – Боря, как?
Когда я поворачивался к нему, то хотел рассказать, как днем приезжал начальник артиллерии и мы пристреляли эти цели, но, услышав его удивленные вопросы и неподдельное изумление, расхотел ему что-либо говорить. Он был не только слабым артиллеристом, но еще, к сожалению, и тупым. Я с состраданием посмотрел на него и лишь сказал:
– Ничего, Коля, с мое повоюешь и так же стрелять будешь.
Мы облокотились на ящики и молча стали наблюдать за местом, откуда можно было ожидать появление трассеров, но лес хранил угрюмое и обнадеживающее молчание. Я с удовлетворением оттолкнулся от стенки наблюдательного пункта, собираясь спуститься к салону, чтобы одеться, как над нами засвистели пули и из зеленки напротив раздалась автоматная очередь. Все резко присели, и вторая очередь уже попала в стенку из ящиков, защелкав по камням внутри ящиков, а между мной и техником появилась дырка. Большая щепка, пролетев по воздуху, чиркнула по щеке одного из солдат, оставив на лице длинную и глубокую царапину, засочившуюся кровью. Сверху на меня свалилась радиостанция, больно ударила по коленке и хлестнула антенной солдата уже по другой щеке, оставив на ней багровый рубец. Увидев в боку радиостанции два пулевых отверстия, я вскочил на ноги и кинулся к пулемету. Сняв с предохранителя ПК, дал длинную очередь, потом еще и еще по краю зеленки, откуда, по моему мнению, велся огонь. Светлячки трассеров хлестали кусты, заросли в двухстах метрах от нас, а рядом со мной заговорили автоматы моих подчиненных. Грохнул выстрел из гранатомета, и граната рванула внутри зеленки. Стрельба смолкла так же внезапно, как и началась, из зеленки больше по нам не стреляли. Выждав еще минут десять, я с заменщиком спустился к салону. Хотя сгустились сумерки, но бледность лица Севрюгина выдавала его испуг. Делая вид, что не замечаю его суетливых движений и страха, я быстро оделся, и мы вышли на дорогу. Заменщик семенил рядом со мной и норовил двигаться так, чтобы я все время был между ним и зеленкой. Я же, разгадав его нехитрые маневры, тоже поворачивался так, чтобы Севрюгину приходилось все время крутиться вокруг меня, но вскоре мне надоело его мучить, и я отправил его к салону, где он заснул, сидя в кресле, крепко прижимая к себе автомат. Я думал, что он будет спать тревожно, постоянно вскидываясь, но мне пришлось его еще и будить утром, когда я уже побрился и привел себя в порядок.
