Голос у него изменился, точно он повторял эти слова за
кем-то. Таня вскрикнула. По пыльной портьере за прозрачной спиной призрака
пробежал синий огонь. Призрак расхохотался. Казалось, что синий огонь вытекает
из его глаз и провала рта.
Таня повернулась и побежала. Хохот призрака гнал ее по
коридорам школы. На лестнице, ведущей к Жилому Этажу, кто-то сидел и двузубой
вилкой выуживал из банки кильку в масле.
– Шошешь? Она не шушашется! – спросил Ягун,
демонстрируя Тане маленькую рыбку на вилке.
Таня замотала головой. Играющий комментатор пожал плечами,
поднес вилку ко рту и помог рыбке отправиться в последнее плавание.
– Жуткое дело: пищевая цепь!.. Кого-то лопаешь ты,
кто-то лопает тебя. Мою совесть успокаивает только то, что, утони я в океане,
рыбка проделала бы то же самое со мной, – сказал он, когда рот его вновь
освободился для иных звуков, кроме чавканья.
– Что ты тут делаешь? Искал меня? – спросила Таня.
Ягун лукаво прищурился.
– Не буду спорить! Мне почему-то подумалось, что я тебе
нужен. Твоему одиночеству не одиноко? – поинтересовался он.
Помедлив, Таня кивнула. Ягун угадал. Настоящий друг тем
отличается от ненастоящих, что вовремя появляется и вовремя исчезает. Правда,
исчезал Ягун часто не вовремя, зато появлялся всегда кстати.
Глава 3
Большому кораблю – большая торпеда
В своих мечтах люди всегда исходят из того, что любовь
бесконечна. Вроде как один раз вошел в воду и плывешь всю жизнь. Такое бывает,
но редко. Резерв любви у каждого свой. Кого-то хватает на год, кого-то на пять
лет, кого-то на десять. Ни один цветок не может цвести бесконечно. Пора
цветения рано или поздно пройдет, и тогда ты ощутишь себя глупой бабочкой,
которая зависла над облетевшим цветком.
«Книга истин»
Все утро Таня проходила сама не своя, испытывая тягостное
недоумение. Вопросов у нее было явно больше, чем ответов. Хорошо еще, что Ягун
не оставлял ее ни на минуту, отвлекая от тяжелых мыслей оптимистичной
болтовней.
Стоило Ягуну замолкнуть хотя бы на пять минут, Таня начинала
барахтаться в топких объятиях уныния. Уныние засасывало ее, трогало за лицо
липкими лапками, что-то шептало шуршащим песочным голосом. Ягун поглядывал на
нее с интересом.
– «Казнить, нельзя помиловать». Слышала эту задачку про
запятую? – спросил он.
– Все слышали.
– Ну не радуйся особо. Это у нормальных людей «казнить
нельзя, помиловать!». А у тебя так: сперва казнить, потом помиловать. Затем
снова казнить и снова помиловать! При этом казнишь ты все время себя, а милуешь
кого-то другого, – заявил внук Ягге.
– Похоже, так и есть. И что, я, по-твоему,
ненормальная?
Ягунчик потер руки.
– Ну почему же? Это только в черно-белом кино между
«здоровый» и «больной» ничего нету. На деле же существует масса промежуточных
состояний. Нормальный – притворяющийся нормальным – безобидный псих –
контролируемый истерик – неконтролируемый истерик – придурок без тормозов –
обиженный на весь мир псих с искрами гениальности – ну и так далее. Пока до
действительно ненормального дойдешь – язык сломаешь.
– И кто же я, по-твоему? Псих с заскоками? –
спросила Таня с интересом.
– Даже не надейся на такое высокое звание! Ты, Танька,
городская сумасшедшая, укушенная мухой жалости. Вроде школьной училки, которая
бродит между двумя одинаковыми елочками и никак не решится, какую елочку
срубить деткам на Новый год, а какую пощадить, – заявил Ягун.
– Что же тут плохого?
– Да ничего. Только училка сперва тяпнет топором по
стволу одной елочки. С елочки посыплется снег. Училка испугается, пожалеет елочку,
отбежит, тюкнет по другой елочке. Потом и эту пожалеет, отбежит и снова тюкнет
по первой. Так она бегает, сомневается, а когда перерубит оба ствола до
половины, уронит топор в снег, зарыдает и побежит к детишкам. «Детишки! –
скажет она. – Давайте будем добрыми! Встретим Новый год без елочки!»
Таня уставилась на Ягуна с подозрением. К чему этот разговор
о елках? Неужели играющий комментатор что-то знает? Вот и дружи после этого с
телепатами!
* * *
Первые гости начали собираться с утра. Демьян Горьянов
прилетел не на пылесосе, а на Пегасе. Пегас был старый, со слезящимися глазами,
измученный. Малютка Клоппик немедленно распустил слух, что Демьян похитил его
из колбасного цеха.
Демьян стоял у подъемного моста и держал Пегаса за повод,
размышляя, что делать с ним дальше. Привязать? Отпустить? А если отвести, то
куда?
– Ты же сказал Таньке, что опоздаешь. А сейчас только
восемь утра! – ехидно сказал Горьянову Ягун.
Демьян покосился на него с тревогой.
– Эмю-эээ… Я перенес несколько деловых встреч. Мы
проведем их позже, в другом формате. Я счел, что общение с друзьями –
гражданский долг всякого делового человека.
– Это ты правильно счел, Горьянчик! Только умоляю: не
надувай так щеки! А то кто-нибудь сочтет, что ты – мутировавший хомяк! –
одобрил Ягун.
«Деловой человек» поджал губы и озабоченно обернулся. По
подъемному мосту к нему бежал разгоряченный Тарарах. Демьяну стало не по себе.
Он реально смотрел на вещи и не верил, что Тарарах мчится, потому что рад его
видеть. Все же он сделал навстречу питекантропу шаг и протянул ему ладонь.
Вместо рукопожатия питекантроп молча вырвал у него повод.
Передав повод Ягуну, он сдернул с Пегаса седло и потник. Оказалось, что спина у
того стерта до крови.
– Когда седлаешь пегасов, не натягивай седло на
основание крыльев! Ты что, не видишь: оно сдирает кожу! – набросился на
Горьянова питекантроп.
Демьян смутился. Тарарах осмотрел сбитые ноги коня, его
торчащие ребра и, задрав губы, занялся изучением зубов.
– Дареному Пегасу в зубы не смотрят! – попытался
пошутить Ягун.
Шутка успеха не имела. Тарарах ее даже не услышал. Как раз в
эту минуту он заметил следы кнута на крупе у Пегаса и так уставился на Демьяна,
что тот невольно сделал шаг назад.
– Я не виноват! У меня даже плети нет! И седлал не я! Я
просто взял коня напрокат! – быстро сказал Горьянов.
– Ты же говорил Таньке, что у тебя личная
конюшня? – наивно напомнил Ягун.
Демьян отступил еще на шаг, рискуя свалиться в ров.
– Э-э… Ну я немного преувеличил. На самом деле эта
конюшня формально числится за моими деловыми партнерами… То есть даже это их
конюшня! – путано сообщил он.
