– Прекрасно! Оставишь мне ее адрес! – сказал
Тарарах сквозь зубы.
– Адрес конюшни? Зачем? – встревожился Горьянов.
– Я наведаюсь туда, чтобы поблагодарить хозяев за
трогательную заботу о животных. И не надейся, что я забуду! Ты все
понял? – грозно повторил Тарарах.
Горьянов торопливо закивал, стараясь не смотреть на красное
лицо питекантропа. Добряк Тарарах становился зверем, когда видел, что обижают
животных.
– Ягун! Отведи Пегаса в конюшни! А ты, дрянь такая,
чтоб даже близко не крутился! – приказал Тарарах.
Горьянов забеспокоился.
– Как в конюшню? Но я должен буду его вернуть! Или мне
будет плохо!
– Я сам его верну. А плохо будет всем! – мрачно
пообещал Тарарах.
– Но это вампиры! Они опасные ребята! С ними лучше не
связываться! – пискнул Демьян.
– Я тоже опасный ребенок. У меня было трудное детство в
грубом пещерном обществе… Эти кровососущие сволочи, которые мучают коней, будут
отныне пить кровь только из стаканчиков, потому что зубов у них не
останется, – заверил его Тарарах, обнаруживший следы старых укусов на шее
у Пегаса.
Когда Ягун увел Пегаса, Горьянов грустно ушлепал в Тибидохс.
Он уже пять тысяч раз пожалел, что не прилетел на пылесосе. Милый, милый
пылесосик, как же ты далеко! И на чем теперь возвращаться обратно, если ему не
вернут Пегаса? «Мама, мама, о чем же ты думала? Выполни работу над ошибками!
Роди заново своего непутевого сына!» – страдал Горьянов.
Вскоре после Демьяна прилетели два «П» – Попугаева с
Пупсиковой. Где-то в районе Гардарики они встретились с Кузей Тузиковым,
который вился вокруг них на своем реактивном венике, как шмель. Пупсиковой он
при этом уделял несколько больше внимания, чем Попугаевой. Верке это не
нравилось. В ее принужденном смехе всякий опытный человек уловил бы нотки
похоронного марша.
Ритка Шито-Крыто появилась около полудня. Как она прилетела,
не видел никто. Ягун увидел ее сразу в коридоре Жилого Этажа. Ритка,
посвистывая, направлялась в душ в халате и тапочках, будто и не улетала никуда,
а существовала в Тибидохсе все эти месяцы на правах привидения.
– Откуда ты взялась? – спросил Ягун.
– Оттуда, – сказала Ритка и посмотрела в
неопределенность.
– А на чем прилетела?
– На том.
Больше Ягун вопросов не задавал. Понял, что бесполезно. В
конце концов, если у тебя фамилия Шито-Крыто, от тебя можно ожидать чего
угодно. Захватив с собой Таню и Лоткову, которой тоже нужно было уделить
внимание, Ягун отправился к бабусе. Он надеялся невзначай на правах любимого
внучка вынюхать у нее, что именно привезли вчера Сарданапалу на склепах
Магщества.
Ягге возилась с учениками Великой Зуби. После наложенного
собачьего сглаза ученики воображали себя псами. На полу стояли миски, в которые
Ягге накладывала гречневую кашу с костями. Голодные ученики тявкали и
нетерпеливо скулили.
Заметив Ягуна, ученики немедленно облаяли его, а одна,
хорошенькая и стройная девица лет пятнадцати даже вцепилась ему зубами в
штанину. Ягун укоризненно сказал «фу!» и погладил ее по голове. Секунду спустя
девица уже подпрыгивала и лизала его в щеку, пытаясь вилять несуществующим
хвостом.
– Хорошая собачка, хорошая! Умница! – одобрил
Ягун, подставляя «собачке» другую щеку и как бы невзначай поглаживая ее по
спине.
Катя Лоткова гневно кашлянула.
– В чем дело? – возмутился Ягун.
– Отойди от нее!
– Зачем?
– Я сказала: отойди!
Ягун пожал плечами и с сожалением отошел.
– Отвратительная черствость! Я всегда подозревал, что
ты не любишь собак! – заявил он.
Ягге разобралась наконец с кашей. Забыв о Ягуне, «собаки»
метнулись к мискам и стали жадно есть, толкаясь головами. Ягун бочком
приблизился к Ягге.
– Бабуся, а бабуся… Тебе очень идет сегодняшняя
шаль! – начал он.
– Неужели больше, чем вчерашняя? – озабоченно
спросила Ягге.
– Да, гораздо больше. Вчерашняя была тусклая, старая и
плохо выражала твою внутреннюю сущность. Я бы ее на половые тряпки
пустил! – убежденно сказал Ягун.
Ягге посмотрела на внука без восторга.
– У меня всего одна шаль, – произнесла она.
Ягун прикусил язычок и невнятно пробормотал что-то про магические
потоки из Потустороннего Мира, которые искажают реальность.
– Не подлизывайся! Все равно не узнаешь! – строго
оборвала его Ягге.
– Чего не узнаю?
– Того не узнаешь.
– И ты даже не скажешь, где спрятали то, о чем я не
узнаю?
– Нет, – категорично заявила Ягге.
– Ну и ладно! – хладнокровно согласился ее
внук. – По большому счету, я и сам знаю, что никакое это не «что», а
«кто». Магщество последнюю совесть утратило! У нас что тут, Дубодам?
Здесь играющий комментатор смело выложил единственный
козырь, о котором сообщила ему Таня. Его глаза скользнули по лбу бабуси,
задержавшись чуть дольше, чем было необходимо. Ягге уронила пучок одолень-травы
и резко повернулась к внуку.
– А ну постой! Откуда ты?.. А ну не смей меня
подзеркаливать!
– Кто, я? Родную бабушку? Клянусь Демьяном Горьяновым,
я никогда бы не… – начал Ягун.
Ягге не пошевелила даже пальцем, но внезапно ее внук
вскрикнул и схватился за голову.
– Ай! Зачем так жестоко? Я же родственник!
– Именно поэтому я тебя не убила, а просто один раз
дала по мозгам. Причем не очень сильно, – пояснила отставная богиня.
Тем временем трем сглаженным «собачкам» удалось очистить
миски, и они подбежали к Ягге клянчить добавки. Ягун проявил собаколюбие и перенес
из Зала Двух Стихий кастрюлю с костями. «Псы» мигом оставили Ягге и
переключились на него. Лоткова зорко следила, чтобы Ягун не приближался к самой
хорошенькой «собачке».
– Фу! – строго говорила Лоткова, топая
ногой. – Фу! Место!
«Собака» отскакивала. Однако как только Лоткова
отворачивалась, Ягун незаметно приманивал «собачку» губами. Ягге первой надоел
этот цирк, и она решительно выперла всех троих, включая Таню, из магпункта.
– Ну вот, так мы ничего и не узнали, – сказала
Таня в коридоре.
Ягун насмешливо оглянулся на нее.
