Болтая, Гробыня не могла устоять на одном месте. То
подбегала к стене и заглядывала вниз, то начинала вертеть Пипу, изучая ее
платье, то отскакивала к Тане. Жизненные силы переполняли ее. Это был не
человек, а какой-то электромотор. Гуня, погребенный под горой чемоданов, рядом
с Гробыней казался приунывшим флегматиком. Ягуну захотелось поддержать его,
сказать ему что-то ободряющее.
– Ты в курсе, что вы еще даже на обед успеваете? –
спросил он.
При слове «обед» Гуня поднял голову. В его утомленных
совместной жизнью с электромотором глазах зажегся интерес.
– Гуня не хочет есть. Он пытается сказать, что вполне
потерпит до вечера! – заявила Гробыня.
Гломов посмотрел на ее шею взглядом вышедшего на охоту
тигра.
– Спокойно, медвежонок! Все знают, что ты у меня
хороший и ручной! Будь такой добренький, отнеси чемоданчики своей девочки в
комнатку Гроттерши, а меня убьешь вечером после кормежки!
– А почему в мою? – спросила Таня, оценивая
количество чемоданов.
– Потому что ни в какую другую такая куча шмотья не
влезет. К Пипе даже иголку надо проталкивать вдвоем, а у Ягуна все провоняет
чешуей. Можно, конечно, в кабинет к Сардику, но я скромная девушка и не решусь
сама навязаться.
Вообразив, как шумная Гробыня и ее пыхтящий Гуня с
чемоданами впираются в кабинет к академику, Таня едва удержалась от улыбки. А
тут еще один из чемоданов расстегнулся, и из него выкатилась красивая яркая
пачка.
– Макароны «Макфа»! – удивленно сказала Таня,
поднимая ее. – «Макфа» – это от слова «маг»?
– Не уверена, но не исключено. На самом деле я ценю
«Макфу» за то, что могу восполнить ими свою потребность в углеводах и
одновременно сохранить идеальную фигуру, – кивнула Склепова.
Гуня наконец застегнул чемодан и убито поплелся к лестнице.
– Многовато вещей для одного вечера, – сказала
Таня, провожая взглядом спину удаляющегося Гуни.
– Для одного – да. Но вообще-то я приехала на месяц.
Грызианка мигом подписала мне отпускную командировку, когда пронюхала про
драконбольный матч. Велела мне тут шататься и смотреть в оба. А как мне еще
смотреть? Я ж не одноглазая! – самодовольно сообщила Склепова.
– Отпускную командировку? Это как? – спросила
Таня.
– Сразу видно, что ты еще зеленая. Отпускная
командировка – это бонус для любимых сотрудников. Когда тебе выписывают
оплачиваемую командировку на Гавайи с заданием пересчитать количество тамошних
баров и написать отчет строк в двадцать печатными буквами. Поняла?
Таня кивнула, с грустью подумав, что Склепова напиталась
лысегорским духом. Ее девиз теперь получить как можно больше от мира, как можно
меньше дав взамен. Едва ли этот дух уже когда-либо выветрится. Хотя, если
разобраться, само разделение на темных и светлых всегда проходило именно по
этой границе.
– Кстати, а почему На-Сардельки-Попал и Медузия нас не
встречают? И Клепа больше не лезет с советами, где парковать пылесосы? –
допытывалась Склепова.
Таня коротко сообщила о склепах Магщества и оглянулась на
Ягуна.
– Так что ты узнал у бабуси? Теперь-то можешь сказать?
Ягун кивнул.
– Ну хорошо. Помнишь темницу, в которую Сардик поймал в
прошлом году карлика?
– Ту, что Древнир строил для Чумы-дель-Торт? –
уточнила Таня.
– Да. Туда два прохода. Первый – через Зал Двух Стихий
и лабиринты. Второй – через подвал Башни Призраков. Стены выложены из камня,
который не пропускает темной магии. В центре рукой Древнира начертан круг. Ни
одно существо с черной душой не сможет выйти из…
– Я в курсе! – перебила Таня. – Так что про
темницу?
– Ничего. Только наши преподы сейчас по двое дежурят
там, сменяя друг друга.
Ягун замолчал. Солнце рубиново горело в его уникальных
своими размерами ушах.
– Это все, что ты знаешь? – нетерпеливо спросила
Катя Лоткова.
– Вообще-то я знаю очень много. Но по данной теме мой
доклад окончен. Бабуся выкинула меня из головы прежде, чем я вынюхал что-то
еще.
Таня хмыкнула. Ей стало ясно, что ничего иного Ягун не
подзеркалил. Телепатия – странная штука. Это все равно что вслепую всунуть
палку с крюком в подвальное окно и наудачу пытаться что-нибудь подцепить.
Никогда не знаешь, что выудишь из чужой головы: роковую тайну, две горсти
вздора или надоевший музыкальный мотивчик, опутывающий мозги как холодная
вермишель вилку.
Гробыня заинтересованно облизала губы. У нее успел
выработаться профессиональный нюх на сенсации.
– Не хило, а? Два преподавателя Тыбысдохса охраняют
что-то, чего не пожелали держать в Дубодаме? Два препода, не один! Выходит
одного Сардельконахала или одной Медузии мало! Это как в анекдоте: сколько
полков магического спецназа нужно, чтобы не уперли кулек с шоколадками?
– Склепова, это не смешно! Тибидохс не магическая
тюрьма! Если Сарданапал нервничает – значит, повод действительно есть, –
сказала Лоткова.
Гробыня нетерпеливо дернула плечом. Она не любила впустую
рассуждать об очевидном, предпочитая сразу действовать. Лучше один раз
удариться лбом, чем сто раз спросить: а что, дверь, правда, закрыта?
– Надо звякнуть Грызианке – она продлит мне
командировку еще на месяц… – сказала Склепова.
Рука ее потянулась к зудильнику, но тотчас отдернулась
назад.
– Э, нет! Гробынюшка едва не наломала дров! Если
Грызианка почувствует, что тут пахнет сенсацией, она притащится в Тыбысдохс
сама, а меня выпнет на Лысую Гору разгребать текучку. Ну уж нет! Гробынюшка
будет тиха, как золотая рыбка в банке со шпротами!.. Она разнюхает все сама, а
Грызька окажется в пролете! Хватит с нее и одного драконбольного матча со
сборной вечности.
Довольная, что так быстро все распланировала, Склепова
благосклонно кивнула Ягуну и Лотковой и, подхватив Таню под локоть, потянула за
собой.
– Ну все, Танька, идем к тебе! Я желаю страдать от
груза юношеских воспоминаний и запивать их шампанским! Я еще не забыла те
времена, когда эта комната была моей!
– Твоей? – возмутилась Таня. – Может, нашей?
– Нет, дорогая моя, именно моей. Меня поселили туда
первой. Это вы с Пипой потом приперлись и нарушили мое хрупкое мыслящее
одиночество своей бульварной пошлостью. Как же вы меня достали! Пипенция –
своей мамулей, которая вечно торчит у нее в зудильнике, а ты – своими
бесконечными мужиками.
Таня чуть не поперхнулась.
