На этот раз Жикин ответил после третьего звонка и уставился
на Таню с бараньим выражением. Все, что было на столе, успело исчезнуть, включая
пиджак.
– Ну? Чего? Какая информация? – спросил он
сердито.
Предположить, что Гроттер могла позвонить ему просто так,
без определенной цели, Жорик не смог бы и в бреду. Таня передала ему
приглашение Шурасика. Жикин сухо пообещал, что будет, и отключился, не
прощаясь. С Таней Жикин никогда не притворялся любезным. Ее бы это не обмануло,
да и самому Жикину было совершенно не нужно.
«Странная штука – жизнь. Я и Жорик даже обидеть друг друга
не смогли бы. Мы не просто разные. Мы существуем в разных вселенных», –
подумала Таня, глядя на опустевший экран, продолжавший тихо мерцать.
После Жикина она набрала Горьянову, решив сделать все
неприятные звонки, а затем переходить к приятным. Вообще-то звонок Горьянову по
жребию выпал Ягуну, но хитрый Ягун обменял его на звонок Бейбарсову и
Зализиной, который выпал уже самой Тане.
Горьянов обнаружился в грязноватой конюшне. За металлической
сеткой скорбно жевали сено пегасы. Вид у них был замученный, крылья хилые, с
болячками. Все пегасы были либо слишком молодые и неокрепшие, либо старые и
заезженные. Таня, как ученица Тарараха, отметила это сразу.
– А, Танька! Как ты, мать? – заорал Горьянов с
несвойственной ему бодростью. Прежде он разговаривал исключительно умирающим
голосом.
– Мать нормально. А ты как, отец? – спросила Таня,
размышляя, не стукнулся ли Демьян недавно головой.
Горьянов немедленно принялся хорохориться и рассказывать,
как круто у него идут дела.
– Занимаюсь, понимаешь, организацией скачек! Все
призовые пегасы мои! Нужны будут деньги – ты только заикнись! – заявил он.
– Я уже сейчас заикнулась! Куда к тебе прилететь за
деньгами? Вылетаю немедленно, только контрабас достану! – с энтузиазмом
вызвалась Таня.
Как она и ожидала, больше к этой теме Горьянов не
возвращался да и адресочка, куда прилетать, не оставил. Воротничок рубашки у
него был грязный, а перстень с магическим бриллиантом, который он ей невзначай
показал, явно фальшивый. Кроме того, Горьянов определенно начинал лысеть.
Учитывая, что ему было всего девятнадцать, это заставляло задуматься, что будет
лет через десять.
– Я тут босс! Хозяин конюшни! – сообщил Горьянов,
но как-то не слишком громко.
– Рада за тебя! Большому кораблю – судьбу
«Титаника»! – сказала Таня.
Мимо прошел молодой косолапый вампир с двумя ведрами воды.
Вампир бесцеремонно толкнул Горьянова ведром и заорал, чтобы Демьян тут не
шлялся и валил отсюда, потому что от него вода в ведрах портится. Горьянов
испуганно шарахнулся. Вампир проследовал дальше. Пегасы испуганно шарахались от
него и отдергивали морды от кормушек, ощущая кровососа.
– Кто это? – спросила Таня.
– Э-э… Младший конюх! Я позволяю сотрудникам
независимое поведение, если они профессионалы. Лошади его обожают. Души в нем
не чают! – пояснил Демьян Тане, убедившись, что вампир отошел достаточно
далеко.
– И правильно делают. У вампиров нет души, –
сказала Таня.
Горьянов смутился. Таня пожалела, что одернула его. Если не
давать мужчине хотя бы изредка хорохориться, он совсем захиреет.
– Демьян! Завтра у Шурасика день рождения! В шесть
часов в Тибидохсе! Ты сможешь? – спросила она очень ласково.
Горьянов снова заважничал. Достал из кармана исписанный
блокнот и стал перелистывать страницы.
– Я жутко занят. Сумасшедший график. На много недель
вперед все забито… Секретарша просто оборзела!
– Жалко. Ну ничего. Я скажу Шурасику, что ты не можешь.
Думаю, он поймет, – сказала Таня.
Горьянов испугался.
– Стой, не надо! Когда ты говоришь? В шесть?.. Хм… Я
попытаюсь вырваться, хотя, возможно, опоздаю. Вы уж там не скучайте без меня,
лады?
Таня пообещала, что скучать они не будут. После Демьяна она
позвонила Верке Попугаевой и Дусе Пупсиковой. Обе подруги оказались вместе,
поэтому вполне хватило одного звонка.
– Как дела, Тань? Ой, я так рада, так рада! Что у тебя
нового? – защебетала Пупсикова.
– Что у нее может быть нового? Играет в драконбол.
Зубрит ветеринарную магию. А в личном: Бейбарсов, Ванька, Пуппер – все та же
карусель, – хмуро перебила ее Верка.
Ее нос беспокойно ерзал, точно и через экран пытался
вынюхать, как там и чего. «Вот собака!» – подумала Таня.
– В драконбол действительно играю. Вернулась в
команду, – сказала она сухо.
– А что у тебя с контрабасом? Он у тебя заболел, что
ли? – насмешливо поинтересовалась Дуся Пупсикова, вновь показываясь на
экране зудильника рядом с Попугаевой.
– Кто заболел?
Таня невольно оглянулась на кровать, на которой, точно
спящий человек, укрытый до половины одеялом, лежал ее контрабас.
– Ты его случайно кашкой не кормишь? – продолжала
язвить Верка.
Несмотря на очевидную глупость вопроса, Таня смутилась. Она
относилась к своему инструменту как к одушевленному существу. Порой даже
засыпала, обнимая его, как любимую собаку. Рядом с контрабасом валялись
растрепанные ноты. Таня в очередной раз пыталась научиться не только летать на
контрабасе, но и играть на нем. Сарданапал как-то мельком упомянул, что в
звучании струн контрабаса скрыта уникальная магия. Капризная, тонкая,
своенравная, она гораздо сильнее магии обычных заклинаний. Вот только подобрать
к ней ключик совсем непросто.
– Никто никогда не владел этой магией. Только твой отец
и дед. Но и они едва ли продвинулись дальше первой страницы, – сказал
академик.
После Попугаевой и Пупсиковой Таня позвонила Семь-Пень-Дыру.
Вместо Пня на экране зудильника появился его морок, сотворенный, должно быть,
из кучи пыли простым щелчком пальцев и парой искр.
– Вы говорите с автоответчиком! Я обязательно передам
ваше сообщение хозяину! Оставьте, пожалуйста, ваше сообщение после третьего
удара головой об стол! – сказал он.
Пока Таня размышляла, от кого конкретно требуют биться
головой об стол, двойник трижды боднул столешницу и повернулся к зудильнику
внимательным ухом. Удивляясь странному чувству юмора Семь-Пень-Дыра, Таня
передала приглашение Шурасика.
Остальные звонки оказались еще проще. Последним Таня
переговорила с Кузей Тузиковым, который вызвался примчаться едва ли не прежде,
чем Таня объяснила, на чей юбилей его приглашают.
