– Жаль. Тогда ты наверняка знала бы их историю.
Теренций был сильный светлый маг, но вечно падал духом. Малейший удар судьбы,
даже не удар, так, щелчок, и он рыдал три дня. Разумеется, наступил момент,
когда ему это надоело. Он решил приготовить эликсир абсолютной силы, бодрости и
счастья. Тридцать лет он отдал этому эликсиру. Перепробовал десятки тысяч
вариантов – все тщетно. Наконец Теренций понял, что жизнь его прошла напрасно и
приготовить эликсир невозможно. Он отчаялся и проглотил ядовитую пилюлю. Он так
никогда и не узнал, что раствор из его последней колбы, который он не процедил,
потому что думал, что это бесполезно, и стал знаменитыми каплями бодрости
Теренция…
– Всего шаг отделял его от победы, когда он опустил
руки, – сказала Таня.
– Вот именно, – кивнула Медузия.
Дверь, скрипнув, открылась. Таня подумала, что никогда ее не
выпроваживали с такой непринужденностью.
* * *
Когда Таня оказалась в своей комнате, часы как раз пробили
два. Полировка контрабаса была чуть теплой. Струны обиженно загудели, когда
Таня коснулась их смычком. Таня села на контрабас и скользнула в окно. Луна
расплывалась по промокашке туч светлым пятном, скорее белого, чем желтого
оттенка. Больше всего она походила на яичницу.
«Я скажу ему: «Уходи!» Просто одно слово. Пронесусь над
крышей и скажу», – решила Таня.
После разговора с Медузией она ощущала себя значительно
увереннее.
Бейбарсов полулежал у главной вентиляционной трубы, из
которой смутно тянуло запахом ванили, и что-то читал при лунном свете. В его
позе было столько снисходительного спокойствия, столько уверенности, что она
придет, что Таня испытала странную смесь обиды и гнева. Нацелив смычок, Таня
бросила контрабас вниз и пронеслась в десяти сантиметрах от его лица. Если бы
он сейчас встал, контрабас снес бы ему голову.
– Уходи! – крикнула Таня, делая крутой разворот,
по технике близкий к драконбольному перехвату мяча.
Бейбарсов лениво поднял на нее глаза.
– Тебе не идет, когда ты злишься! Ты становишься
смешной! – сказал он.
Таня растерялась. Она ожидала совсем других слов.
– Бейбарсов! Не заговаривай мне зубы! Я говорю:
уходи! – крикнула Таня.
Она вновь промчалась мимо Бейбарсова, в последний момент
резко перебросив тело вправо и скользнув под днище. Тут прямо по курсу выросла
труба, и Тане, чтобы не разбить контрабас, пришлось совершить экстренную
посадку на крыше. Бейбарсов лег на спину и, закинув руки за голову, смотрел на
нее снизу вверх.
– Вот мы и спешились! Согласись, что так лучше, чем
летать туда-сюда, – сказал он.
Таня с досадой оглянулась на контрабас, который так некстати
подвел ее. Ей хотелось сразу заговорить о главном, но она медлила. Ей мешал
взгляд Бейбарсова. В нем были насмешка и страсть. Это был взгляд черной
пантеры, которая лежит на ветке и смотрит на приближающуюся лань. Смотрит
спокойно, почти доброжелательно. Однако когда лань окажется рядом, ее не
пощадят.
– Ты бросил Зализину! Это жестоко! – зачем-то
сказала Таня.
Бейбарсов усмехнулся.
– Ни один цирк не работает круглосуточно. Клоуны тоже
должны отдыхать, – сказал он.
– Ты давно в Тибидохсе?
– Можно и так сказать, – таинственно отвечал Глеб.
– Ты хочешь сказать, что сразу, как бросил Зализину,
прилетел сюда?
– Примерно. Но я отлучался… У меня были кое-какие
мелкие дела, – туманно ответил Бейбарсов.
«Разумеется. Украсть у Магщества зеркало, едва не попасть в
Дубодам и ухлопать трех боевых магов!» – с досадой подумала Таня.
– Где ты прячешься?
Глеб покачал головой.
– Не могу сказать. Они способны воздействовать на твое
сознание. Во сне, во время тренировки – в любую минуту, когда ты не будешь
готова и не сможешь сопротивляться.
Выносить взгляд Бейбарсова было чудовищно сложно. Самое
большое негодование растворялось в его спокойствии. Таня впервые сталкивалась с
человеком, которому было до такой степени плевать на ее настроение,
сопротивление, негодование – на все. Он видел цель и шел к ней: по эмоциям, по
желаниям, по чужой воле, по чему угодно. Таня кипела. Разве это любовь, когда с
тобой не считаются? В любовь, как в шахматы, играют всегда вдвоем. Если же
кто-то стремится переставлять фигуры за тебя – это уже совсем не то.
– Там, у Серого Камня – был ты? – спросила она
резко.
Таня ожидала молчания или лжи, однако ничего подобного.
Бейбарсов согласился неожиданно легко.
– Глупо отрицать очевидное. Я. Славное получилось
свидание, не находишь? – спросил он спокойно.
– Ты притворялся Ванькой! Ты был в теле Ваньки!!! Ты…
ты…
Бейбарсов поднес палец к губам, сказал: «Тш-ш!», и Таня
ощутила, что у нее замерзли десны. Ей пришлось торопливо шевелить губами и
языком, чтобы способность говорить вернулась. Проклятый некромаг!
– Ты горячишься, – спокойно сказал Глеб. –
Во-первых, никем я не притворялся. Во-вторых, я был в своем собственном теле.
Зачем мне тело Валялкина? Я же не дух, который захватывает тела.
– Я думала, что ты Ванька!!!
– Правильно. Ты воспринимала меня как Ваньку. Серый
Камень мне немного помог. Но это был не Ванька. Это был я. И целовал тебя тоже
я, – улыбаясь, сказал Бейбарсов.
Таня вскинула руку с перстнем.
– Только попытайся дотронуться до меня хоть пальцем, я
тебя убью! – закричала она.
– Зачем так зло? Разве я опасен? Я тихий и мирный, как
сытый вампир, – сказал Бейбарсов и скрестил на животе руки. – Но даже
если бы я перестал быть тихим и мирным, ты все равно не выпустила бы искру.
– Почему?
– Мы с Ванькой теперь одно целое. Ну или почти одно
целое. Если ты возьмешь нож и ударишь меня, такая же рана появится у Ваньки. Правда,
у меня она зарастет быстрее, потому что я некромаг. Моя боль – его боль. Зато и
моя радость – его радость. Если ты обнимешь меня сейчас, Ваньке тоже будет
приятно, хотя он и не поймет, по какой причине, – пообещал Бейбарсов.
– ГАД!
Искрис фронтис врезался в крышу в полуметре от головы
Бейбарсова. В последний миг Таня опомнилась и отклонила перстень.
– Негодяй! Вор!
Глеб дернул плечом и сел. Таня почувствовала, что задела
его.
