Бактрийская ведьма, летевшая на длинном бамбуковом шесте,
опустилась на песок. Ее маленькое лицо напомнило Тане резиновый мяч, из
которого выпустили воздух.
– Привет, уроды! – прошипела Энтроациокуль.
Соловей вежливо улыбнулся и промолчал. Точно так же
промолчали и остальные, включая Нефертити и Эразма Дрейфуса. Ваньку это ужасно
удивило.
– Что молчите, уроды? Где мое «здрасьте»? –
продолжала скрипеть Энтроациокуль.
– Не отвечай ей, пока она не обратится лично к тебе по
имени. Тот, кто заговорит с ней первым, будет проклят. И тот, кто нападет на
нее первым, – умрет, даже если он в сто раз сильнее. Такова ее
магия, – шепнул Ваньке Рамапапа.
Вскоре после бактрийской ведьмы прибыли Фофан Бок и Клопперд
Блох, европейские драконболисты-легионеры. Фофан Бок был гигант с негнущейся
шеей, восседавший на пылесосе таких размеров, что в его реактивной струе мог
свариться даже дракон. Щеки у Фофана были толстые, цвета меди, а бакенбарды
черные и густые, как у провинциального пожарника. Говорил он басом, а кашлял
так, что казалось, будто кто-то хлопнул ладонью по дну пустой бочки. Клопперд
Блох, напротив, был маленький, невзрачный, очень тощий человечек с прилизанными
височками. Летел он на костыле с пружинкой, каждые несколько секунд исчезал и
появлялся в другом месте. Если Фофан Бок брал тупой силой и чудовищным напором,
то тощий Блох, которого Ягун за глаза называл «глистой в разрезе», был сама
непредсказуемость.
Соловей О.Разбойник достал из кармана колоду карт и, отмечая
на них, кто из игроков прибыл, стал раскладывать карты на песке. Он выглядел
таким сосредоточенным, что не замечал ничего вокруг. Энтроациокуль, видя, что
ей никого не удается сглазить, перестала вести себя вызывающе. Опираясь на
длинный бамбуковый шест, кособокая бактрийская ведьма стояла рядом с Таней и
щурилась на солнце.
«Может, она такая злобная, потому что ее никто никогда не
любил?» – подумала Таня. Энтроациокуль повернула к ней сморщенное лицо.
– Еще что-то вякнешь – отравлю! Зубы выпадут, а кожа
станет, как у меня! – прошамкала она.
«Откуда она знает, о чем я думаю? Как обходит мою
блокировку?» – испуганно подумала Таня, готовая захлопнуть сознание при первой
же попытке проникновения. И вновь не успела.
– Не твое дело как! Я предупредила! – заявила
бактрийская ведьма. Отогнув ворот, она продемонстрировала Тане с десяток
отравленных игл и маленькую пустотелую трубку.
Тем временем Эразм Дрейфус обнаружил на песке волосатую
сизую гусеницу и съел ее.
– Кто-то считает, что они ядовиты. Я же считаю, что это
белковая пища! Бесплатная белковая пища, если быть точным! – сообщил он
Соловью.
– Вчера мы завезли драконам мясной фарш. В Индии пал
слон, и один из местных магов по доброте душевной телепортировал его мне. Если
тебе нужна будет белковая пища – приходи. Не стесняйся! – сказал Соловей.
Эразм Дрейфус приоткрыл рот и уронил остатки гусеницы.
Клопперд Блох подпрыгнул и появился в метре от Соловья. Даже
без своего костыля на пружинке он ухитрялся перемещаться прыжками, как блоха.
– А вот и Лизхен Херц! – проблеял он возбужденно.
Когда именно прилетела Лизхен Херц, не видел никто. Не было
даже привычной вспышки Грааль Гардарики. Лизхен просто появилась на поле и
теперь направлялась к игрокам. Кивнула Тане, чмокнула в щеку грузного Фофана
Бока, настороженно посмотрела на Энтроациокуль.
Лизхен Херц была ведьмочка лет семнадцати, с сахарной белой
кожей, под которой проступали все жилки, со светлой челочкой, маленьким
ротиком, румяными щечками и хорошенькими ножками, носки которых были
развернуты, как у балерины. Метла, на которой она прибыла, казалась слишком
тяжелой для ее маленьких слабых ручек. Больше всего Лизхен Херц походила на
фарфоровую, очень дорогую куклу. Весь ее вид, казалось, говорил: «Я такая
беспомощная! Такая непрактичная, такая беззащитная! Опекайте же меня! Неужели
вам меня не жалко?» И мужчины мгновенно воспринимали этот сигнал острой
беспомощности. Когда Лизхен шла, хотелось подстелить под нее ковер, потому что
ножки ее были слишком хороши, чтобы ступать по земле. Когда она тянулась к
кошельку, всякому хотелось заплатить за нее, потому что деньги были слишком
грязны для Лизхен. «Не факт, что такая красивая дорогая кукла умеет считать! Ее
точно обманут, если я не приду на помощь!» – думал почти каждый мужчина и млел
от собственного интеллектуального превосходства.
Вот и сейчас не успела Лизхен Херц сделать десятка шагов, а
Эразм Дрейфус и Клопперд Блох уже столкнулись лбами, ссорясь, кто понесет ее
метлу. Клопперд Блох победил, и Эразм Дрейфус с горя принялся отплевывать
застрявшие между зубами куски гусеницы. Фофан Бок грузно подбежал к трибунам,
«с мясом» выкорчевал одну из скамей первого ряда и заботливо установил ее рядом
с Соловьем, чтобы Лизхен смогла сесть. Лизхен поблагодарила его ласковой
беспомощной улыбкой. Дрейфус прыгал рядом как козлик, вытягивал шею как гусь и
ржал как жеребец. Он даже перестал притворяться дряхлым нищим чудаком.
– Здравствуй, Маланья! И ты здесь? Какая неожиданная
встреча!.. Ты как всегда полна сил? А меня дорога совсем вымотала… Я бы с
удовольствием прилегла где-нибудь! – слабым голосом произнесла Лизхен
Херц.
Дрейфус, Блох и Фофан Бок принялись нервно озираться. Таня
подумала, что еще немного – и они разнесут по доскам весь стадион, чтобы
сколотить утомленной Лизхен кукольную кроватку.
Маланья Нефертити демонстративно отвернулась. Египтянка
славянского происхождения, выросшая среди гробниц и пирамид, останавливавшая не
то что коня на скаку, но и «бегемота в галопе» (c Баб-Ягун), ненавидела
беспомощных крошек «всеми швабрами» своей души.
– Дрянь какая! – сквозь зубы процедила она,
обращаясь к Тане. – Беспомощную из себя корчит! Я-то ее знаю! Брось ее в
могилу к пяти мертвякам, связанную веревкой, через десять минут в могиле
останется она одна!
– Да ладно тебе! – сказала Таня примирительно.
– Неужели эти болваны не понимают, что, если бы Лизхен
действительно была такая мямля, ее никогда не пригласили бы в сборную мира. Да
она конкретно пролечивает всем мозги!
– Ты-то чего злишься? По-моему, она охотится не за
тобой, – резонно сказала Таня.
– Думаешь, ей нужны эти три старикашки? Да чихать она
на них хотела! Это она так, разминается, а заодно показывает нам, кто хозяин в
гадюшнике… Это она с виду пушистая, а внутри у нее сталь и бетон! Да на нее
даже египетская магия не действует! – проворчала Нефертити.
«А ты что, пыталась?» – хотела спросить Таня, но решила не
спрашивать.
