– Раз ты мудрый, можно тебя спросить? Почему Соловей
упорно молчит про десятого игрока сборной вечности?
– Не всегда молчат, когда не знают. Иногда молчат,
когда знают. Иногда молчат, когда догадываются, – таинственно отвечал
Рамапапа.
– А ты догадываешься, кто сменит моего отца в сборной
вечности?
Гандхарв, как показалось Тане, странно посмотрел на нее.
Встречный ветер трепал его спутанные кудри.
– Тот, кто хотел заменить его всегда, – ответил
он.
Ворота ангара Гоярына распахнулись. Спасаясь, джинны
бросились в разные стороны. Старый дракон тяжело взлетел. Рамапапа взмахнул
лютней и, заложив крутой вираж, оторвался от Тани.
Началась тренировка. Сборная мира разделилась на две части.
У одной воротами стал Гоярын, у другой – один из его взрослых сыновей. Таня еще
несколько раз пыталась переговорить с Рамапапой, однако всякий раз это
оказывалось невозможным: то он резко набирал высоту, то атаковал дракона. Под
конец Тане стало казаться, что он намеренно избегает встречи с ней.
Тренировочный матч получился интересным. Соловей специально
запретил подсчитывать очки и выпустил на поле белые мячи без каких-либо
отличий. Единственной магией этих мячей была повышенная резвость. По полю они
носились с такой пугающей стремительностью, что, пытаясь схватить очередной
мяч, Таня ощущала себя идиоткой, которая ловит сачком для бабочек автоматную
пулю.
– Ничего-ничего! Поймаете эти – поймаете все! –
кричал с тренерского места Соловей.
– Я сломала ноготь! Кто-нибудь, принесите мне
маникюрные ножнички! Тому, кто примчится первым, я разрешу поцеловать свой
пальчик! – пожаловалась Лизхен Херц.
Маланья Нефертити передернулась. Клопперд Блох и Эразм
Дрейфус, вняв призыву, кинулись за ножницами и притормозили только после вопля
Соловья, который заорал на джиннов-арбитров:
– Еще мячей! Того, кто дезертирует с тренировки, –
убью на месте! Тяжело в ученье – есть шанс не дожить до боя! Живее шевелитесь,
дохлые клячи!
– Ваш тренер псих. И именно этим мне нравится! –
крикнула Тане Маланья.
– Если тебе нравятся психи, ты полюбишь
Тибидохс, – пообещала Таня.
Сама же подумала, что на следующей тренировке, когда Соловей
выпустит на поле сразу четырех сыновей Гоярына, которых нарочно не кормят с
прошлой пятницы, у Маланьи появится еще один повод порадоваться.
Поблизости просвистел стремительный, как ядро, мяч, и Таня,
перестав тратить энергию на посторонние мысли, устремилась за ним. К концу
тренировочного матча явился Ягун, как всегда, радостно-взбудораженный. Пришел
он пешком. Свой пылесос он с утра в очередной раз покрасил, а краска не
торопилась сохнуть.
Рядом с Ягуном пританцовывал Жора Жикин, приставший к
комментатору в Тибидохском парке. На этот раз большая красная шишка вздувалась
у него под глазом. Жикин то плакал, то смеялся, то бросался целовать песок, по
которому прошла хорошенькая ведьмочка, то вставал на колени перед старым пнем и
стучал в него, требуя, чтобы дриада открыла ему дверь.
– Это я, твой блудный му-у-у-уж! Наелся
гру-у-у-уш! – пел он.
– По-моему, не груш, а мухоморов, – сказал Ягун.
Комментатор, как личность яркая, относился к неожиданным
заскокам Жикина с одобрением или, во всяком случае, с интересом. Появившись на
трибунах, Ягун приколол на ворот куртки серебряный микрофон и радостно заорал:
– Ну-с, где тут хваленая сборная солянка? Пример для
дрожания и подражания? Покажите мне этих дохлых сусликов! Кто у нас тут? О,
Маразм Дрейфус – гном-миллионер, гроза Золушек и прочих сироток. Маразм, хочешь
тест? Как определить, что человек гормонально озабочен? Надо дать ему бумажку,
на которой написано слово «трусы», и попросить прочесть. Если прочтет как
множественное от «трус», с ним все в порядке. Если нет, то озабоченных как
минимум двое. Тот, кто читает, и тот, кто пишет…
Жикин упал со скамейки и от хохота задрыгал ногами. Ягун
посмотрел на него с тревогой. С его точки зрения, шутка была не настолько
блестящей, чтобы так реагировать.
– Жикин, очнись, родной! Не бейся головой, а то все
будут думать, что шучу для слабоумной аудитории… А вот и Клопперд Блох –
бесплатное иллюстрированное приложение к костылю! Маланья Нефертити – мое вам
черномагическое почтение!.. Фофан Бок – ходячая слава физкультуре! Крутой
пылесос у тебя, друган, мощный! Проблема в том, что на грузовике на дискотеку
не ездят!.. А кто эта старая тетя на бамбуковой удочке?
Услышав голос Ягуна, Энтроациокуль развернулась. Подлетев к
защите купола, она зависла на бамбуковом шесте и посмотрела на комментатора
долгим проникновенным взглядом. Ягун почувствовал себя неуютно. Даже
безбашенный Жикин перестал ржать и вертеться на месте, как человек, забывший в
заднем кармане брюк гвоздь-сотку.
– Разве я сказал, что буду кого-то критиковать? Выбираю
мир, дружбу и долгую жизнь! И вообще, реплика была обращена не к вам, мадам, а
вон к той пролетающей птице-сирин. Это на тот случай, если кто-то скажет, что я
заговорил первым! – торопливо сказал Ягун.
Энтроациокуль сердито отвернулась и вновь погналась за
мячом. Ей было хорошо известно, что через защитный купол ее проклятия не
действуют. И самое противное, что этот болтливый парень с красными ушами тоже
явно был в курсе.
К концу тренировки бушевавший на трибунах Жикин внезапно
завял, ссутулился и заплакал, уткнувшись в плечо Ягуну. Это произошло так
внезапно и без всякой видимой причины, что Ягун даже не сумел съехидничать по
этому поводу.
– Э… Жик, ты чего?
Жикин не отвечал и только вздрагивал от рыданий. Вдруг,
сорвавшись с места, он убежал за трибуны и спустя десять минут снова вернулся
бодрый и хохочущий. Прыгал по скамьям и пытался поцеловать солнце, обняв его за
золотистые щеки. На подбородке у него пунцовела шишка размером с монету.
Маланья Нефертити, только что забросившая в пасть Гоярыну
последний мяч, который дракон с аппетитом проглотил, поскольку сообразил уже,
что никакой особой магии в мяче нет, спрыгнула с крышки гробницы. Нырнув в
лазейку для арбитров, она подбежала к Жикину. Тот успел уже поссориться с
солнцем и теперь пытался боднуть его лбом. До солнца он не достал, зато со
скамейки навернулся.
– Забавный парень. Но вообще-то раньше он таким не
был, – сказал Ягун оправдывающимся голосом.
– Три дня, – сказала Нефертити хладнокровно.
– Что три дня?
– Жить ему осталось три дня, если не будет нового
вливания. Странно, что твоя бабушка ничего не предпринимает.
