– Почему? – спросила Таня жадно.
– Потому что Ванька очень созидательный. Бесконечно
творческий. Хочет Валялкин того или нет, но он никогда не сможет остановиться.
После Ваньки везде остается лес, а после Бейбарсова – лишь пожарище. Вот только
лес сажать неромантично, еще бы – стоишь потный, по уши в глине, лопатой
махаешь, а на огонь смотреть всем нравится. Искры, страсть, жар и пепелище в
финале! Вот тебе и разгадка.
* * *
Возвращаясь вечером с тренировки, Таня обнаружила над стеной
Тибидохса не просто полетные блокировки, но чуть ли не розовое сияние, о
которое разбился бы и артиллерийский снаряд. По стене прохаживались циклопы.
Вид у них был зашкаливающе воинственный, из чего Таня заключила, что где-то
рядом околачивается начальство в лице Поклепа. Делать нечего. Пришлось ей идти
через мост и тащить контрабас по лестнице.
Ванька еще в середине матча куда-то улетучился. Судя по
всему, его вызвал Тарарах, незадолго до этого мелькнувший у ангаров. Таня даже
почувствовала обиду. В конце концов, это она дипломированный (почти)
ветеринарный маг. Ванька же просто недоученный практик. Что он может знать? Ему
только лешаков от древоедов лечить дятловым заклинанием. Тарарах же совсем
забыл о ней в последнее время, зато Ваньку выкрадывает чуть ли не каждую
минуту. Сообщнички! Все эти мысли посещали Таню на лестнице, когда контрабас
нещадно колотил ее по коленям и она в очередной раз ощущала себя
девочкой-штангистом.
Перед «темной» гостиной Таня на минуту остановилась, чтобы
отдохнуть. Из гостиной ее не было видно, зато ей самой прекрасно были слышны голоса.
Разговаривали Ритка Шито-Крыто и кто-то еще. Кто именно, Таня не могла пока
определить, потому что слышала только голос Шито-Крыто.
– Что такое стандартно развивающийся конфликт обычных
людей или магов? Ты меня задела нечаянно сумкой, я обиделась и задела тебя
специально. Ты сказала, что я даунша. Я намекнула, что от идиотки слышу.
Немного подискутировали о папах, мамах и кровосмесительстве. Ты плюнула мне под
ноги, я плюнула тебе на ботинок. Ты толкнула меня в грудь – я толкнула тебя. Ты
ударила меня кулаком в нос – я тебя кулаком в глаз. Ты пустила искру, я пустила
– две. Ты схватила пистолет с серебряными пулями, я – сглаздамат. Как видишь,
дорогая моя, конфликт развивается по спирали, ступенька за ступенькой. Причем
до последней ступени обычно не доходит. Чаще потолкались, наложили пару
насморочных запуков – разошлись живые и здоровые. Усекла?
Ответа Таня не услышала, но ощутила, что ответ
положительный.
– Молодец! А вот второй вариант конфликта. Ты на меня
косо посмотрела, а я, слова не говоря, остановила тебе сердце. Съела ириску,
погрустила и пошла рисовать акварелью закат. Это вариант некромага.
«Опять некромаги! Сколько можно? Неужели нельзя поговорить о
чем-то другом?» – подумала Таня.
– Что ты знаешь о некромагах? – с раздражением
отвечали Ритке. – Они сложные и ранимые существа. Они страдающие,
трагические, с необычными фантазиями. Они бесконечно одиноки. У них своя
логика, свой кодекс чести, своя мораль. Мы для них фарфоровые фигурки, с
которыми можно играть, которые можно разбивать или которым можно поклоняться.
Они как жестокие дети, которые толкают ногой мертвую собачку, требуя, чтобы она
принесла им палку!
– Ну-ну! – примирительно говорила Ритка
Шито-Крыто. – Кто спорит, что о некромагах ты знаешь больше? Ну а Глеб-то
тебе что-нибудь рассказывал? Не верю, что он все время молчал в углу.
– Нет, не всегда. Иногда Глебушка бывал разговорчив, но
как-то несвоевременно. Например, скажу я ему: «Глебушка, у нас стиралка течет!
Не хочешь пошевелиться, шланг там поменять?» А он сидит и точно не слышит. А
потом вдруг как подскочит, как заговорит. Или про детство свое дурацкое начнет
вспоминать! Я ему: «Какое детство, дорогой, когда кафель залило и полотенца
плавают? Ты что, Глебушка сладенький мой, делаешь? Возьми лучше, Глебушка, нож
и зарежь меня!»
Магические светильники замигали от перепадов энергии.
Зазвенели в рамах стекла.
– Лизон, не истери! Прибереги свои вопли для мужиков.
На меня твои фокусы не действуют! – с досадой сказала Шито-Крыто.
«Там Зализина! О нет!» – внезапно осознала Таня.
Ей захотелось поскорее уйти, чтобы не встречаться с Лизон,
но любопытство заставило ее остаться и прижаться спиной к стене. Зализина
успокоилась. Чувствовалось, что особо сильного желания истерить у нее нет.
– А Глеб? Что он делал-то? Брал ножик и резал? –
продолжала Шито-Крыто с интересом.
– Ясное дело: нет. Посмотрит с досадой, отвернется и
вновь молчит как зомби. Но я-то уже знаю, что своего добилась. Где-нибудь через
часик явится парочка мастеров со следами глины на костюмах и все исправит, а
весь подъезд орет, потому что они вообще-то уже два месяца как метиловым
спиртом траванулись и того… похоронили их, короче… Ну, ты понимаешь!
– Да, весело. А что Глеб-то про детство рассказывал? Ты
хоть что-то запомнила? – спросила Ритка.
В ее голосе опытная Таня отметила скрытое презрение. Уж
Ритка-то не прерывала бы редких минут откровенности Глеба дурацкими разговорами
о стиралках. И вообще Зализиной, кажется, не молодой человек был нужен, а
шестерящий завхоз. Жаль, что Поклеп связал свою судьбу с Милюлей. Уж у него-то
и Зализиной домашнее хозяйство было бы в порядке.
– Детство? А, ну да!.. – вспомнила
Зализина. – Он все пытался понять, почему старуха-ведьма выбрала в ученики
именно его? Детей-то довольно много вокруг. Но Бейбарсов был особенный. Лепил
из пластилина города, рисовал картины маслом.
– Ну, это многие делают, – небрежно сказала Ритка.
– И с мертвым котенком тоже многие спят? – сладким
голоском произнесла Зализина. Только она одна умела вгонять иголки под ногти с
такой приятненькой ужимочкой.
– ЧТО?
– Что слышала. Когда Бейбарсов учился в обычной
лопухоидной школе, он подобрал на улице котенка. Общество любителей зверюшек,
ути-пути! А котенок возьми через пару дней и проглоти рыболовный крючок. В
общем, не буду описывать деталей, но котенок помучался и отбросил лапки.
Бейбарсовская мама – тот еще персонаж, хоть я с ней и не знакома! – дала
Глебушке коробку из-под обуви, велела положить туда котенка и закопать. Ну
Глебушка, он же солдатик! Получил команду – значит, надо действовать. Взял
котенка, закопал. Закопал и думал, думал, думал. Как же так? Был котенок живой
и пушистый, а теперь лежит под землей дохлее дохлого? Задумчивый он у нас,
Глебушка! – в голосе Лизон вновь стали появляться звенящие нотки.
Шито-Крыто сердито кашлянула и, насколько Таня могла судить,
швырнула чем-то в Зализину, помогая Лизон взять себя в руки.
