– Я тебя придушу! – прорычал питекантроп.
– Это вызовет подозрение!
Тарарах вздохнул.
– Ладно, – сказал он. – Меня просили взять
двоих, но где двое, там и трое… Через час встречаемся у сторожки Древнира. И не
опаздывайте. Лететь долго, а нам нужно будет кое-кого с собой прихватить. Ясно?
Ягун радостно закивал.
– У матросов нет вопросов. Но у них же нет и
ответов, – заявил он.
– Кто-то обещал молчать! – напомнил Тарарах.
– Кто-то робко пытается намекнуть, что раз он летит по
служебным делам, то желает получить халявное топливо для пылесоса из
преподавательских запасов! – сказал нагленький Ягунчик.
Таня была уверена, что сейчас играющий комментатор схлопочет
по полной, но доброта Тарараха не знала границ.
– Волосы домовых пойдут? Вчера вечером целая толпа
притащилась ко мне в берлогу стричься. Бери веник, мешок и марш сметать!
Ягун открыл было варежку, чтобы качать права и требовать
чешую, но тотчас лицо его просветлело.
– Волосы домовых вместо чешуи? Во, блин! Как же я сам
раньше до этого не допер! – воскликнул он.
В глазах у играющего комментатора появился знакомый Тане
маньячный огонек. «Бедные домовые!» – подумала Таня. Она не сомневалась: если
волосы подойдут Ягуну, он с ножницами будет гоняться за домовыми по всей школе
так же, как теперь носится по болотам в поисках русалок. И пока последний из
домовых Тибидохса не станет лысым как колено, Ягун не успокоится.
Тарарах ушел. Ягун помчался за ним. Ему не терпелось собрать
побольше волос и проверить новую насадку на трубу, которая, если верить
рекламе, позволяла увеличить магщность двигателя на 30 процентов, одновременно
уменьшив расход чешуи на 10 процентов. Лоткова, которой по просьбе безденежного
в данный момент Ягуна пришлось выписывать насадку по каталогу, охарактеризовала
покупку кратко: «Очередная лажа!»
– Спокойно! – сказал ей Ягун. – Считай, что
ты делаешь мне подарок на день рождения, который рано или поздно будет.
– На ближайшую днюху я уже сделала тебе подарок! Кто
выписал себе комбинезон?
– Ну и что? Тогда на следующую после этой. Или ты
собралась со мной расставаться? А! Отвечай, Дездемона, когда с тобой
разговаривает Отелло! – надулся Ягунчик.
Лоткова фыркнула.
– Можешь не сомневаться! Не изменишься – брошу быстрее,
чем ты думаешь!
– Тогда эта насадка будет твоим прощальным подарком!
Хнык-хнык! – заявил Ягун и умчался к своему любимому пылесосу…
– Что они вообще хотят, эти девушки? – сказал он,
нежно полируя его тряпкой. – Когда мы проводим вечера на драконбольном
поле – им это не нравится. Когда смотрим по сторонам – им это тоже не нравится.
Но если мы пойдем у них на поводу и будем все время мозолить им глаза, они нас
наверняка бросят.
Пылесос ничего не ответил. Только поблескивал хромированными
боками. Как существо самодостаточное и автономное, он не участвовал в извечной
битве полов и интересовался девушками меньше, чем мусором.
* * *
Час спустя Таня, Ванька и Ягун, одетые, как для дальнего
перелета, стояли у сторожки Древнира. Тангро носился над прудом. Остановить его
было невозможно. Дорвавшийся наконец до воды, дракон делал свечку, нырял и
исчезал под водой. Один раз Тане показалось, что у него в зубах что-то
блеснуло.
– Смотри: рыба! – воскликнула она.
Однако Ванька, мысливший более реалистично, предположил, что
это, скорее всего, не рыба, а что-нибудь из имущества водяного.
Тарарах задерживался. Ягун заявил, что лично его это не
удивляет. Кто больше торопит, сам же всегда и опаздывает. Играющий комментатор
нежно косился на пылесос, заправленный под завязку волосом домовых. Пылесос
подскакивал. В глубине бака происходило таинственное бурление. «И ядреная же
штука эти волосы!» – восклицал Ягун.
Рядом с пылесосом Ягуна пылесос Ваньки выглядел немощным
калекой. «Не мучайте меня! Мне пора в музей на покой!» – говорил его обмотанный
изолентой шланг. На бортах ехидно плясали пятна ржавчины. Контрабас же Тани,
хотя был древнее пылесоса по меньшей мере на четыреста лет, выглядел еще очень
даже ничего. Бодрый и свежий зрелый муж рядом с дряхлым старичком.
– Вот оно превосходство мудрого искусства над
сиюминутной, быстро стареющей техникой! – с пафосом произнес перстень
Феофила Гроттера и замолчал. Его лимит слов на сегодня был исчерпан еще с утра.
Таня смотрела на развалины сторожки и вспоминала историю с
золотой пиявкой.
– Тогда мне казалось, что если не раздавлю ее, то все,
конец… А значит, если я умру на минуту раньше всех – какая разница? –
произнесла она.
Ванька ничего не сказал и лишь ободряюще улыбнулся. Таня
часто думала, что лучшее, что есть у Ваньки, – его улыбка. Если бы можно
было взять ее, свернуть, как платок, и повсюду носить с собой.
– Ты чеширский кот! – сказала ему Таня нежно.
– Ты чудо!.. – одними губами произнес Ванька.
Телепат Ягун каким-то образом просек смысл и негодующе
кашлянул.
– Кгхм! Учитывая, что меня любит не так уж много народу
– ну бабуся там, потом Лоткова, – попрошу меня не дразнить чужими
чувствами! А то я буду рыдать и затоплю вон того лешака!
Таня обернулась. Метрах в ста от них, между лесом и прудом,
стоял большой лешак и, поскрипывая, смотрел на них. У лешака были спутанные,
осенние волосы, опадавшие желтой листвой.
– Что ему здесь надо? Ты, кажется, хорошо разбираешься
в лешаках? – спросил Ягун у Ваньки.
Ванька пожал плечами.
– Все что угодно. Лешаки – странный народ. Они
воспринимают не наши слова, а наши мысли и побуждения. Они считают, что в жилах
людей ходят древесные соки. В ком-то созидательные, в ком-то гнилостные. От
этих соков и только от них зависят наши поступки.
– Не понял. Как это? – спросил Ягун.
