Сарданапал, удрученно качая головой, о чем-то беседовал с
Великой Зуби. Зуби морщилась. Она была недовольна, что ее отчитывают как
девочку. По кольцу Зубодерихи кругами бегала красная искра. Глаза за толстыми
стеклами очков казались выпуклыми, пристально-проницательными.
Сарданапал говорил тихо, но одна фраза до Тани все же
донеслась:
– Дорогая Зуби! Умоляю: не обижайся и не пойми меня
превратно. Я не ставлю под сомнение твой профессиональный опыт. Я просто хочу
подчеркнуть: чтобы эффективно учить защите от сглаза, необязательно пачками
отправлять учеников на больничные койки.
– Я готовлю их к реальной жизни, академик! На следующий
урок, уверена, все придут подготовленными, – сердито отвечала Зуби и
отмахивалась от укоризненно-назойливой бороды Сарданапала.
– Она опять сглазила трех учеников. Наложила на них
собачий сглаз. Теперь они в магпункте грызут ножки кроватей. И не только
грызут. Ягге говорит, что они будут воображать себя собачками еще с
неделю, – шепнул кто-то Тане.
Таня оглянулась и увидела Колю Кирьянова, теперь уже
второкурсника. Внешне Кирьянов мало изменился. Был все такой же глазастый и
бледный.
– Откуда ты знаешь?
– Они были с моего курса, – пояснил Коля и
хихикнул.
Лучше бы он этого не делал.
Таня успела блокироваться, в конце концов, она была уже
взрослой, но рядом двое первокурсников свалились со страшной резью в животе.
Поклеп обеспокоенно подбежал к ним. Первокурсников унесли.
– Знаешь, Коля, ты лучше не смейся. И плакать тоже не
надо! – настойчиво посоветовала Таня.
За последние месяцы с возможностями Кирьянова познакомился
уже весь Тибидохс. Когда Коля шел по коридору, все прижимались к стенам и
дрожали. Когда входил в библиотеку – читальный зал пустел. Бедного же Колю все
время тянуло общаться. Он боялся одиночества. Ночью он всхлипывал во сне, и
вместе с ним всхлипывали еще семь-восемь ближайших комнат.
– А что мне делать? – спросил Коля грустно.
– Просто сиди и ешь. Думай о чем-нибудь в меру
жизнерадостном, но ни в коем случае не смешном, – посоветовала Таня.
Вспомнив, что она пришла обедать, а не сидеть на балконе и
наблюдать жизнь, Таня с любопытством уставилась на скатерть. Интересно, какая
сегодня? Ага, блинчиковая. Это хорошо. На горячие блинчики с маслом соседние
столики с удовольствием поменяют и печеную картошку, и плов, и спагетти. Совсем
другое дело неликвидная манная каша или тертый редис с майонезом. На них никто
не меняется.
Ягуна до сих пор не было. Это удивило Таню. Играющий
комментатор не страдал отсутствием аппетита и пропускал обед в исключительных случаях.
Обед – это вам не завтрак. К нему надо отнестись серьезно.
К Тане подплыл поручик Ржевский. За его спиной маячила
укоризненная супруга.
– Этот анекдот я слышала… И самый-самый новый тоже
слышала… Все слышала! – сказала Таня прежде, чем поручик открыл рот.
Последние недели Ржевский донимал ее бородатыми анекдотами.
Анекдоты были не только сальные, но и кошмарно длинные. К середине анекдота
Таня обычно забывала начало. Конец же анекдота напрочь заглушался гоготом
самого юмориста.
Ржевский покачал головой.
– Я без анекдота, Тань. Моей жене сегодня приснилось,
что ты плачешь, – сказал он серьезно.
У Тани отвисла челюсть. Услышать такое от Ржевского!
Повторяю по буквам: Р-ж-е-в-с-к-о-г-о.
– Не врешь? – спросила Таня подозрительно.
– Обычно ей вообще не снятся сны, да и спит она крайне
редко, а тут такое… В общем, я подумал, тебе интересно будет узнать.
Тане стало жутко. А тут еще к ней подплыла сама Недолеченная
Дама и, заламывая руки, принялась завывать:
– Ты не плакала, ты рыдала. Смотрела, как он уходит, и
рыдала! Мое сердце разорвалось бы вторично, если бы давным-давно не истлело в
могиле. Я никогда не видела тебя такой подавленной!
– Погоди! Кто уходит? – спросила Таня.
– Этого я не знаю. Я видела только спину… Сон, дорогая
моя, это совершенно особенная вещь. Иногда ты видишь спину, иногда уши – и все
это абсолютно друг другу не противоречит, – назидательно заявила
Недолеченная Дама.
Она вытянула губы трубочкой и, воздев глаза к потолку,
продолжала:
– Но это была не спина Вольдемара, готова поручиться!..
Вольдемар, немедленно наденьте голову! Лучше уж снимите носки, если вас так
тянет что-то снять!.. Ходить без головы в женском обществе – дурной тон! Я в
шоке!
Призрак послушно нахлобучил голову. Голова Ржевского
скорчила рожу и показала жене язык.
– Вы ужасны, Вольдемар! Вы превратили мою уединенную
мыслящую жизнь в непрерывное страдание! Брак – это поддержка, это помощь в
беде, это понимание, а не страсть и пошлое завистливое соперничество! О, как же
ты счастлива, Гроттер, что не станешь женой того, кого любишь!.. –
надрывно сказала Недолеченная Дама.
– Че-е-его? – спросила Таня недоверчиво.
– Воспринимай это как пророчество! – щурясь,
сказала Недолеченная Дама.
Она взмахнула руками – длинные рукава взметнулись, как
крылья чайки, – и исчезла, оставив Таню в недоумении.
«Так, спокойно! Чего я психую раньше времени? – сказала
Таня себе. – Надо посмотреть статистику по сбывшимся пророчествам
привидений. То ли седьмой, то ли восьмой том «Книги духов». Если мне не
изменяет память, три четверти их пророчеств – полная лажа».
Все же Таня была взволнована. Несколько минут она просидела
в глубокой задумчивости, после чего заставила себя выбросить пророчество
Недолеченной Дамы из головы. Кто даст гарантию, что жена Ржевского это не
выдумала? Фантазия у нее богатейшая, а скромный корабль логики давно утонул в
пенных водах неуемного воображения.
Неожиданно со стороны лестницы появился пухлый купидон с
кожаной сумкой. В полутьме Зала Двух Стихий кожа купидона казалась зеленоватой.
Множество глаз уставилось на амура. Тот наискось пересек зал, далеко обогнул
массивную люстру, в кованом кругу которой пылали факелы, и уверенно направился
к Тане. Зависнув на трепещущих крыльях, он уронил ей на колени конверт, сразу
развернулся и улетел.
– Странный купидон, – со знанием дела заявил Коля
Кирьянов.
«До чего же эта мелочь любит важные интонации!» – подумала
Таня.
– Почему странный?
– Ну как? Прилетел во время обеда. Еды везде полно
всякой, а он не стал попрошайничать. Где логика?
