– Горячая девочка! – сказал Ягун, вытирая ладонью
лоб. – Не хотел бы я, чтобы такая бросала в меня посудой. А как ее зовут?
– Рада, – ответил Тарарах.
– Рада? Чему она рада?..
– Это имя. Рада.
– А, ну да! Нормальное такое цыганское имя. Как я рада,
что я Рада! А вы рады, что вы не Рады? – затарахтел Ягун.
Услышав свое имя, да еще произнесенное такое количество раз,
дракониха повернула к нему морду. Ягун вновь вспотел. На этот раз от ужаса.
Если дракон сейчас выдохнет пламя, то не спасут ни длинный язык, ни диплом об
окончании Тибидохса.
– А что я такого сказал? Хорошая девочка! Умная
девочка! Маленькая умная девочка пришла к папочке, потому что давно никого не
ела! – торопливо забормотал Ягун.
Не слыша больше ни своего имени, ни знакомых команд,
дракониха отвернулась. Маленькие болтливые обезьянки интересовали ее мало.
– Когда-то Рада жила в Тибидохсе. Прекрасный, умный
дракон, быстрый, с горячим пламенем. В последнюю войну с нежитью Рада была
ранена. И не только она. Три дракона погибли. Уцелели только Гоярын и она…
Нежить прорвала Грааль Гардарику. Ползла со всех сторон, из-под земли, со
стороны скал. Трижды они захватывали стены, и трижды мы отражали их.
Та-Кого-Нет бросала в бой все новые рати. Ров был забит телами, которые
продолжали двигаться, потому что, видишь ли, возможности нежити повторно
умереть ограничены.
Тарарах поднял голову, вспоминая. По его губам заскользила
улыбка, какая бывает у поживших людей, вспоминающих лучшие дни своей молодости.
– А какой грохот стоял! Смертельные заклинания разили
всех подряд! Со стен лилась заговоренная смола! Кто влипал – оставался в ней
навек. Но была и такая нежить, на которую заклинания действовали плохо. Я
работал алебардой, как дровосек. Соловей свистел. Медузия… впрочем, ей хватало
взгляда… А шума, шума! Медные орудия, бомбарды, фальконеты, пушки, двойные
пушки, василиски, серпантины, кулеврины и другая подобная мелочь грохотали не
переставая! Кого не могло убить магией, разрывало в куски банальным ядром,
чуток заговоренным, конечно. Кажется, артиллерию доставил месье Рабле из
Франции. Не то чтобы маг, но, как и у меня, допуск у него был. Он же привез
великана. Здоровенный такой парень. То ли Гаргантюа, то ли его сынок Панте…
Пантю… в общем, что-то в этом духе. Знатный был великан – рубился за семерых,
зато ел человек за сто. Куда девалась разница – не знал никто. Так вот как-то
за обедом, в Зале Двух Стихий, мы завязались с ним, кто кого перепьет, и
оказалось…
– Ты, по-моему, говорил о Раде, – ворчливо
напомнил Соловей.
Ему было известно, что «военные» излияния Тарараха могут продолжаться
бесконечно. Более того, впечатлительный питекантроп вполне способен схватить
дубину и размахивать ею, показывая, как, где и кому он нанес удар. И горе тому,
кто усомнится, что великаны вбиваются в землю по уши с одного удара. Тарарах
запросто может придушить «усомленца», как котенка, доказывая истину.
– А, ну да… – недовольно прогудел Тарарах. –
В общем, история такая. У нежити были осадные машины, самострелы и много чего
еще. Когда мы подняли в воздух драконов – увы, это был наш последний козырь, –
они осыпали их стрелами метра по два каждая. Наконечники стрел были заговорены
Той-Кого-Нет. Раде не повезло. Она получила стрелу прямо над лапой. Стрелу мы
вытащили, но заклятье Чумихи было не снять. Оно сильно тормозило заживление
раны. Вместо обычных двух месяцев требовалось лет пятьсот, не меньше. Да и само
место неудачное. Рядом сердечная артерия. Инфекция и все такое. Если бы Рада
продолжала двигаться – а поди убеди ее, что ей нужно триста лет не
шевелиться, – мы бы ее потеряли. Тогда мы с Медузией и Соловьем доставили
ее сюда, на остров. Здесь холодно, и мы знали, что она обязательно впадет в
спячку. Камни тут лечебны. Инфекций нет. Отличное место, чтобы залечить рану.
Требовалось только время.
– Не слишком короткий срок, – сказал Ванька.
– Драконам некуда спешить. Когда они в спячке, они не
стареют. Веком больше, веком меньше – для магии это непринципиально. Вполне
можно подождать у фонтана с цветочками! – влез Ягун.
Таня красноречиво покосилась на играющего комментатора и
ничего не сказала. Она знала, что сам Ягун принимается вопить, даже если
прождет Лоткову всего десять минут. С другой стороны, когда опаздывает Ягун, а
Лоткова уходит, вопит опять же он, мол, что, подождать нельзя делового
человека?
Соловей, прищурившись, смотрел на дракониху единственным
глазом. Это был взгляд профессионала – не столько восторженный, сколько
деловито-озабоченный. Взгляд человека, который прикидывает сроки и шансы.
– Сегодня мы доставим Раду в Тибидохс. Завтра у девочки
генеральная уборка. Чистка чешуи и так далее. Если окажется, что она в
форме, – начинаем тренировать ее для матча, – сказал он отрывисто.
Глава 10
В этой комнате никто не живет
Панург был мужчина лет тридцати пяти, не слишком высокий, но
и не низенький. Манеры он имел учтивые, нос крючковатый и очень любил оставлять
с носом других. Панург с детства страдал ужасной болезнью – отсутствием денег.
Однако ж ему были известны шестьдесят три способа добывания денег, из коих
самым честным была обыкновенная кража.
Франсуа Рабле
Ванька сидел за столом в комнате Ягуна и что-то быстро
записывал срывающимся в галоп почерком. Таня тихо подкралась и закрыла ему
ладонями глаза.
– Угадай кто? – спросила она.
Ванька накрыл ее ладони своими, нежно стянул вниз и
поочередно поцеловал в запястья.
– Хамство какое! А если бы это была не я? –
спросила Таня.
– Кто?
– Ну не знаю. Скажем, Милюля или Зубодериха, –
сказала Таня, которую потянуло вдруг говорить глупости.
– Чур меня! Я чувствовал, что это ты.
– Чувствам нельзя верить… Что пишешь? Можно посмотреть?
Таня попыталась заглянуть в тетрадь, но прежде чем она
что-то прочитала, Ванька захлопнул ее.
– Хорошо, что это сделала ты, а не кто-то другой,
особенно из темных, – сказал он.
– Почему?
– Был бы взрыв. Мне не нравится, когда мой дневник
выпасают как стадо овечек.
– Хорошо! Дай мне что-нибудь почитать! – попросила
Таня.
Ванька быстро пролистал страницы.
– Это нельзя… И это, это, это тоже нельзя, –
бормотал он.
– Эй! Не слишком ли много «нельзя» для человека,
который тебя любит? – возмутилась Таня.
