Предвидя новые расспросы, Пипа решила сменить тему.
– Мамуля, ты как-то очень уж растолстела. Может, тебе
тоже сесть на диету? Я похудела на три килограмма за две недели. Теперь на мне
почти уже застегиваются розовые брючки.
– Погоди! Это те розовые брючки, о которых ты говорила,
что они тебе велики? – прозрела тетя Нинель.
Герман Дурнев зажал пальцами уши. Слушать эту семейную
болтовню у него не было никаких уже внутренних сил.
Халявий явился к дяде Герману с шахматной доской и предложил
сыграть. Тот от нечего делать согласился, зная, что играет втрое лучше.
Пользуясь тем, что мысли дядя Германа были далеко от шахмат, Халявий
последовательно украл у него ферзя, ладью, двух коней и пешки. В конце из всех
фигур у председателя В.А.М.П.И.Р. остался только король.
– Братик, а братик! Кажется, тебе скоро мат! –
заявил Халявий.
Дурнев сердито взглянул на доску.
– Ну что, братик, капут тебе, а?
Дядя Герман молча сунул руку под кресло, пошарил и извлек
двустволку с лепажевскими стволами. Отличная двустволка. 1870 год, со свежей
гравировкой: «Отцу-командиру от благодарного по гроб человечества». Слова «по
гроб» вырезаны с какими-то особенными завитушками – вроде как с намеком.
Достав двустволку, Дурнев молча прицелился Халявию в грудь.
Оборотень встал на корточки и зорким глазом заглянул в дуло.
– Дробь какая? Серебро, что ли? – спросил он
подозрительно.
– Оно самое, – заверил его Дурнев.
Халявий вздохнул, посмотрел на доску.
– С тобой нечестно играть, братик! Ты все время хочешь
выигрывать. Ну так и быть, уговорил! Сдаюся я!
В гостиную ворвалась тетя Нинель, только что закончившая
разговаривать с Пипой.
– Герман! Ты вот тут сидишь, жизни радуешься, а у
твоего единственного дитяти совсем с головкой разладилось!
Глава В.А.М.П.И.Р. озабоченно посмотрел на жену и спрятал
двустволку. Дядя Герман жил на свете долго и давно уяснил одну вещь: женщины
вечно создают проблему из того, что проблемой не является, и, напротив, в упор
не способны предвидеть реальные сложности.
– Это наследственное, – сказал он.
– Да, по твоей линии, – заявила тетя Нинель.
– Конечно, по моей, – мирно согласился Дурнев.
– Пипа вылитая ты! Никогда не видела ребенка, который
так сильно был бы похож на отца!
– Это я уже давно понял. Особенно мизинцы на
ногах, – язвительно согласился Дурнев.
Халявий встал на четвереньки и захихикал. Хихиканье его
походило на лай. Сказывалось завтрашнее полнолуние. Тетя Нинель выразительно
посмотрела на него, и лай смолк.
– Я имела в виду не внешность. Пипа похожа на тебя
характером! Она такая же целеустремленная и энергичная! – сказала тетя
Нинель.
Несмотря на внешнюю толстокожесть, она не была дурой. На сей
раз дядя Герман проглотил наживку вместе с крючком, леской, удочкой и рыболовом.
– Да… гм… ну это мы еще посмотрим, – буркнул он,
краснея от счастья.
– Пипочка жаловалась мне на жизнь! – продолжала
тетя Нинель. – Никто не ценит ее выдающихся душевных качеств. Только этот
парень, как его? Длинный такой, плечистый… Похож на тот венский шкаф, который
ты отказался купить мне на аукционе.
– Бульонов, – ревниво сказал дядя Герман. –
Уголовный элемент! Я пробивал его по нашей базе. Двоюродный брат его деда сидел
два года за хищение собачьей будки и трех лопат. Его мама списывала на
экзаменах и подделала подпись в зачетке! Клянусь Трансильванией, этот негодяй
не получит Пипы, пока я жив!
Тетя Нинель хмыкнула.
– На твоем месте я не провоцировала бы дочь.
– Почему?
– Интуитивная магия – штука неприятная. Человек не
хочет ничего дурного. Он просто начинает злиться – и раз! Там, где только что
был собеседник, на стуле сидит кусок фарша…
– Поднимет руку на родного отца?
– Просто не мешай своей дочери встречаться, с кем она
хочет, и все дела. Другое дело, что хочет она встречаться со всеми, а получается
только с Бульоновым. Ну да жизнь есть жизнь. Не все можется, что хочется. Я
тебя тоже не от хорошей жизни взяла, – философски сказала тетя Нинель.
Дядя Герман поперхнулся. Он и тетя Нинель были странной
парочкой. Когда кипела тетя Нинель – дядя Герман бывал сух, как вобла. Зато
когда кипел дядя Герман – тетя Нинель лишь пожимала плечами.
– Наша Пипочка сейчас в возрасте, когда человеку все в
себе последовательно не нравится: уши, нос, глаза, волосы, голос, –
продолжала тетя Нинель.
– И когда заканчивается этот возраст? – спросил
Дурнев.
– А он не заканчивается. Просто человек находит себе
другого человека, ну типа как я нашла тебя, и переносит свое недовольство на
него. Я, мол, само совершенство, а эта скотина мне жизнь заела, – отрубила
его жена.
Дядя Герман негодующе замычал. Халявий снова хотел залаять,
но, видя, что хозяева не в духе, побоялся подавиться зубами. Тогда Халявий
сунул мизинец в нос, провернул его по часовой стрелке и на паркетном полу
написал: «Хи-хи!» Проделал он все так быстро, что это скромное проявление
творческой натуры так никем и не было замечено.
– Скоро драконбольный матч. Пипа хочет полетный
комбинезон из кожи вепря с символикой сборной мира, – добавила тетя
Нинель.
– Она что, играет? – испугался дядя Герман.
– Нет. Что она, больная? Но она будет среди зрителей и
не хочет выглядеть как бомжиха. Опять же – ей надо поддержать команду.
Дядя Герман едва скрыл улыбку. Что, интересно, у его жены в
голове? Устройство для самообмана? Можно подумать, созерцание Пенелопы в
комбинезоне из кожи вепря приведет команду в состояние экстаза и автоматически
гарантирует победу.
– Хорошо. Комбинезон так комбинезон. А как там Танька?
– С каких это пор тебя волнует судьба Гроттер? –
нахмурилась тетя Нинель.
– С тех пор, как я выковал ей железный характер! Я
понимаю, что это звучит смешно, но на самом деле девчонка многим нам обязана!
Спартанское детство, полное лишений, – лучший билет в жизнь, который могут
дать любящие родители! Вот твоя Пипа не спала в лоджии, и что теперь? Бульоны
на уме, супчики в желудке! – сказал Дурнев укоризненно.
