Свеколт удивленно подняла бровь. Тане сразу вспомнился Глеб.
Только некромаги способны вскинуть бровь так, чтобы после вместе с бровью опустить
весь мир.
– Резервная копилка – недосягаемая мечта, к которой мы
возвращаемся, когда нуждаемся в самоуспокоении. Ну, скажем, домохозяйка Зина
Букина может любить своего мужа и одновременно быть влюбленной в американского
актера Джека Смита. Ссорясь с мужем два раза в месяц по заранее составленному
расписанию, она будет запираться в ванной и думать: «Ах, Джек! Как я
несчастна!» – сказала Свеколт.
– Какого еще Джека Смита? В прошлый раз Зина Букина у
тебя была влюблена в некромага! – наивно сказал Шурасик.
Таня резко повернулась. Свеколт прикусила язычок и слегка
покраснела.
– Это не суть важно, – продолжила она
торопливо. – И вообще в область чувств, Шурасик, тебе лучше не лезть.
Если, конечно, это не размножение табуреток в столярном цехе. Что такое любовь
и чем она отличается от нежности? От страсти, от инстинкта? А ненависть – от
обиды или затянувшегося раздражения? А дружба – от внимательности? Все это
туманно и спорно. Эталонных чувств не существует в принципе. Все чувства –
штучная работа.
– Угу, – согласилась Таня.
Свеколт на минуту задумалась. В воздухе повис вопрос,
принимавший все более осязательные контуры. И Ленка решилась.
– Шурасик, э-э… дорогой, нам надо поговорить с
Таней! – произнесла она мягко.
– Я не против! Говори! – великодушно согласился
Шурасик.
– Нам – это мне и Тане. Вдвоем, без посторонних
ушей, – сказала Свеколт еще нежнее. – Но если ты не хочешь уходить,
ничего страшного. Ложись на диван. Нет, подушка не нужна!.. Я погружу тебя в
кому.
– Меня? – встревожился Шурасик.
– Да, милый. Замедлю работу сердца, отключу мозг,
зрачки не будут реагировать на свет. А после я вновь запущу твое сердце и мозг.
Мы зовем это: «временный поцелуй смерти».
Шурасик вскочил.
– Не надо поцелуев! Я не в настроении! Я как раз
собирался навестить в магпункте Жикина!
– Чудно, милый! Передавай ему привет!
– А как там Жикин? – спросила Таня.
Шурасик остановился.
– Все еще на магэйфорине. Ягге постепенно снижает дозу,
но непонятно, сумеет ли он жить вообще без осиных гнезд, – авторитетно
сказал он.
– Но шанс-то есть?
Шурасик кивнул.
– Я уверен, что Ягге его вытащит. Физически, во всяком
случае. Вправить же Жорику мозги будет гораздо сложнее. Из крыши, которую
срывало однажды, в следующий раз саморезики выкручиваются вдвое быстрее.
Он накинул пиджак, благосклонно кивнул Тане и направился к
двери. Было слышно, как за дверью на него набросились журналисты и стали
расспрашивать, что испытывает человек, встречающийся с некромагом. Шурасик принялся
многословно и охотно говорить про творческое общение и самопознание, чем
совершенно усыпил бедных журналистов, которым нужны были более внятные
сенсации.
– О чем ты хотела поговорить? О Глебе? – спросила
Таня нетерпеливо.
– Тихо! Пока рано! Надо все проверить! – резко
сказала Свеколт.
Она закрыла ладонями глаза и сквозь ладони внимательно
посмотрела на Таню. На ладонях проступили два красных пятна, напоминавших
глаза. Это было жутко – Ленка разглядывала ее через собственную кровь и плоть.
Таня была смущена. Как светлый маг, она не любила таких вещей. Длилось все,
однако, недолго. Свеколт отняла от глаз руки. Поднесла палец к губам и, достав
из воздуха бронзовый нож, шагнула к Тане.
Тане стало жутко. Сразу вспомнилось все дурное, что она
когда-либо слышала о некромагах. Свеколт присела на корточки, левой рукой
прижала к полу Танину ступню, а правой, используя нож как рычаг, ловко отодрала
от ее кармана металлическую заклепку. Действуя все тем же ножом и тщательно
избегая случайного прикосновения к заклепке, она брезгливо отодвинула ее к
центру комнаты и раздавила каблуком.
Послышался хруст. Когда Свеколт убрала ногу, Таня увидела на
полу мертвое раздавленное насекомое.
– Носила джинсики в ремонт? – насмешливо спросила
Ленка.
– Да, отдавала домовым.
– Оставляла их там, а сама отлучалась? –
продолжала Свеколт.
– Думаешь, это домовые?
– При чем тут домовые? Кто-то взял большого шептуна,
нанес на хоботок парализующий яд, заговорил на определенного человека и
превратил шептуна в заклепку. Встреться ты с Глебом – а заговорили на
него! – Глеб был бы укушен и временно парализован. Ну а дальше – дело
техники! Подходишь на расстояние выстрела, неторопливо достаешь «Раздиратель
некромагов» и… пуф!
– Франциск и Вацлав! – гневно воскликнула Таня.
– Вот видишь! А ты считала полувампиров идиотами!
Никогда не следует недооценивать врага. Недооценишь – не доживешь до следующей
интеллектуальной ревизии своего окружения. Счастье Глеба, что он внял… –
Свеколт растерянно замолчала.
– Внял твоим советам и не встречался со мной в эти дни?
Так вот, оказывается, кто им руководит? – жестко закончила за нее Таня.
Свеколт грустно покачала головой.
– Глебом нельзя руководить. Его можно сдерживать, но
недолго. Он страстен и эмоционален. Но его страсть и эмоциональность не
вырываются наружу, как у Аббатиковой, а разрушают его самого изнутри.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. Я так же боюсь за Глеба, как и ты. С ним что-то
происходит. Он обезумел. Бьется головой в запертую дверь, и ему плевать, что
голова разлетится раньше, чем дверь откроется… И дело даже не только в тебе!
Глеб решил сыграть ва-банк! – горько сказала Свеколт.
Тане показалось, она поняла, что Ленка имеет в виду. Жидкое
зеркало Тантала! Голос, произносящий в подвале Тибидохса имена духов хаоса. Все
это не могло быть просто совпадением. Не для того ли Глеб похитил зеркало,
чтобы получить недостающие части книги? Но зачем?
Дверь открылась. В комнату, задыхаясь от быстрой ходьбы,
вошла Жанна Аббатикова. Мельком улыбнулась Тане и подошла к Ленке.
– Это я ее вызвала. Жанна предвидит будущее. Не сами
события, а их результат. Даже не результат, а очертания… В общем, сложно
объяснить. Меня беспокоит судьба Глеба, – пояснила Свеколт.
– Тогда и гадать надо Глебу!
– Нет. Судьбу человека проще прочитать в глазах того,
кого любит он, чем в собственных его глазах, – спокойно отвечала Ленка,
подавая Аббатиковой знак.
